Воспитание профессионального музыканта — очень тонкий и многоуровневый процесс. Преподаватель прививает необходимые навыки и представления: от способа извлекать звук до традиции исполнительской интерпретации произведений. Комплекс этих представлений, которые переходят из поколения в поколение от мастера к ученику, называется в зависимости от направления — «фортепианная школа», «вокальная школа» или «композиторская школа».
Среди величайших музыкантов сквозь времена сохраняется апостольский принцип передачи высокого духа искусства. Сальери был учителем Бетховена, Бетховен — учитель Черни, Черни — учитель Листа, а далее великая европейская фортепианная традиция укореняется на русской почве, и герой нашего интервью Андрей Дорошенко является одним из её прямых преемников.
Как композитор он наследует традиции школы Шостаковича, которая восходит к Римскому-Корсакову, представителю «Могучей кучки» — объединению композиторов, сформировавшему, начиная со второй половины XIX века, весь контекст русской академической музыки.
— Как Вы начали заниматься музыкой?
— Мой путь в музыку был необычен. Если все, кто занимается музыкой, начинают заниматься ею с самого раннего возраста, то я же не проявлял к ней никакого интереса и, более того, когда меня насильственно привели в музыкальную школу, то педагоги не обнаружили во мне никаких способностей — ни слуха, ни чувства ритма. И порекомендовали родителям не тратить ни своё, ни их время. Однако с творчеством я был связан всегда — всерьёз занимался живописью, выигрывал городские и областные конкурсы. Помимо этого, я писал стихи и, когда мне было шесть лет, их начали уже публиковать. Стихи я пишу по сей день.
— Так как же Вы все-таки пришли в музыку?
— Когда мне было 11 лет, тётя подарила мне пластинки с записями классической музыкой, и на одной из них я услышал до-диез минорную прелюдию Рахманинова. Она настолько покорила меня, что в один из дней я сел за фортепиано, которое пылилось у родителей дома и, никогда до этого не занимавшийся музыкой, подобрал мелодию полностью на слух. Причём учитывая, что фортепиано за годы его неиспользования было расстроенно и его строй понизился на пол тона, я играл прелюдию, используя другие клавиши, нежели в оригинале, но правильно относительно записи, которую я услышал. А ведь нот я тогда не знал. Все были настолько поражены случившимся, что уже через пару дней отвели меня показать одному из лучших педагогов города Ирине Фёдоровне Разенман, которая в своё время училась у А. Б. Гольденвейзера, который в свою очередь был учеником у А. И. Зилоти и дружил с С.В. Рахманиновым, а Зилоти учился у самого великого Ф. Листа.
Ирина Фёдоровна оценила мои способности и согласилась взять к себе в ученики. И вскоре, минуя музыкальную школу, меня приняли в музыкальное училище. Мне повезло — у меня была природная техника, поэтому, я не останавливался на обычных для учеников гаммах и упражнениях, а начал сразу играть крупные и сложные произведения классиков, подбирая их по-прежнему на слух, одновременно изучая нотную грамоту, которую тоже освоил достаточно быстро.
— А как Вы начали писать свою музыку?
— Писать музыку я начал буквально сразу, одновременно с тем, как начал играть на фортепиано. Но в силу того, что я не знал нот, я не мог её записывать. Ирина Фёдоровна помогала мне с этим. Количество произведений росло, и однажды появилась возможность показать их великому русскому композитору, которому был тогда уже 81 год, Г. В. Свиридову, ученику Шостаковича. Свиридову понравились мои творческие начинания, и он готов был иногда давать мне уроки и слушать мои произведения. К сожалению, наше сотрудничество продлилось недолго, поскольку в начале 98-ого года он умер.
— Как Вы оказались в Москве?
— Дело в том, что после смерти Свиридова в Курске устроили не то концерт, не то фестиваль, посвящённый его памяти, на котором в том числе участников присутствовал ученик Свиридова, профессор московской консерватории имени П. И. Чайковского, секретарь союза композитов России Р. С. Леденёв. Я обратился к нему с просьбой послушать мои сочинения и мою игру на фортепиано, после чего он предложил мне переехать и продолжить своё обучение в Москве. Так я оказался в столице. И уже за первые месяцы пребывания в ней, благодаря Роману Семёновичу, мне удалось не только познакомиться с огромным количеством великих людей, среди которых М. С. Ростропович, И. К. Архипова, М. М. Плисецкая, А. Я. Эшпай, Р. К. Щедрин и многие другие, но и выступать с некоторыми из них на одной сцене.
— Как развивалась дальше Ваша творческая карьера?
— Учился я откровенно плохо, поскольку кроме фортепиано, композиции и музыкальной литературы не признавал никаких прочих дисциплин и не ходил на них. Однако за успехи в специальных предметах мне прощали все остальные оплошности и закрывали на них глаза. Да и на учёбу порой не хватало времени, поскольку я часто выступал, гастролировал по России и за рубежом, а также сочинял много музыки. Всё своё время я проводил либо за фортепиано, либо посещал концерты, спектакли, оперы — вход студентам в те времена был туда бесплатным.
— Почему потом на достаточно долгий период Вы отошли от концертной деятельности?
— Дело в том, что помимо музыки, у меня появилось много других творческих интересов. Одним из них был театр. За эти годы я работал в «Театре Романа Виктюка», в «Государственном театре киноактера», в цыганском театре «Ромэн». Помимо этого, я открыл свою собственную студию звукозаписи, в которой я написал много музыки к спектаклям, кинофильмам, также писал песни для различных исполнителей и выступал в роли саундпродюсера. В силу этого на подготовку к концертам, а тем более на сами концерты, у меня, фактически, попросту не было времени.
— Почему же Вы всё-таки решили вернуться на сцену в качестве пианиста?
— Как бы странно это не прозвучало, но во многом меня побудило к этому изоляция во время пандемии. Высвободилась масса свободного времени, и я начал снова много заниматься на фортепиано, вспоминая и те произведения, которые я играл когда-то, и разучивая новые. После пандемии, хотя я продолжал работать в театре, я стал периодически вступать как пианист. И несмотря на то, что это были не сольные концерты, но я получал такую восторженную встречу публики, которая на удивление меня ещё помнила, что всё-таки я решил уйти из театра и вновь стать, так сказать, «свободным художником».
— Расскажите о своих ближайших творческих планах.
— На этот концертный сезон у меня намечено много концертов — в Москве и по городам России, ближайший из которых состоится 5-ого октября в музее Л. Н. Толстого. Программа называется «От барокко до современности» и включает в себя наиболее известные произведения ключевых композиторов от XVII до XXI века.
Поскольку мне интересна не только сама музыка, но история её создания в контексте общей истории мира, то помимо исполнения произведений зрителей ждёт рассказ как об авторах, так и о самих произведениях, исполняемых на концерте. В будущем я хочу сделать это неотъемлемой частью своих выступлений, поскольку салонность, камерная атмосфера и общение с публикой мне всегда были ближе, нежели отстранённые академические концерты в огромных залах.
— Большое спасибо, Андрей, за интервью. Увидимся на Ваших концертах!
