Иногда на то, чтобы найти себя требуется вся жизнь. Но бывают случаи, когда выбранная по тем или иным причинам профессия оказывается призванием человека.
О любви к науке, активном образе жизни и преподавательской деятельности поговорили с кандидатом культурологии, преподавателем Московского гуманитарного университета Ольгой Олеговной Хлопониной.
— Ольга Олеговна, здравствуйте! Расскажите, пожалуйста, как возникла идея защитить кандидатскую диссертацию? И почему Вы выбрали именно культурологию?
— Культурологию я выбрала, потому что, когда я пришла в свой университет, мне казалось, что это очень просто. Но это быстро перестало быть простым, дальше всё пошло по Сократу. То есть, чем больше я узнавала, тем больше понимала, что не знаю. Мы помним, что Сократ знал, что он ничего не знает, но я не такая продвинутая, поэтому мне всё ещё кажется, что чего-то там немножко знаю, но двигаюсь в его направлении, конечно.
Потом начала писать курсовые, сначала написала курсовую на тему русского женского портрета, потом мы её расширили до диплома, потому что стало понятно, что маловато места в курсовой. А потом, собственно говоря, и до диссертации дело дошло. Начала разрабатывать свою деляночку, и по сей день она все время расширяется и углубляется.
Ну и при поддержке, конечно, научных руководителей вот так вот получилось, что попала в аспирантуру, при их поддержке всё это завершила и осталась в науке.
— А Вы сразу поняли, что наука – Ваше?
— Нет, я сразу этого в себе не увидела. Это увидела во мне мой научный руководитель – Анна Владимировна Костина. Мне казалось, что я как-то не очень создана для научной работы, я начала в себе сомневаться сильно, потому что, опять же, круг познания расширяется, чем больше вы знаете, тем больше границ с непознанным, тем больше вам кажется, что вы не знаете. И вы знаете, что вы это не знаете.
Но в этом и состоит талант и гений не только ученого, но и педагога Анны Владимировны. Вот она разглядела то, что я в себе даже близко сама не видела, а в результате оказалось, что это, наверное, мое призвание, потому что мне очень нравится этим заниматься. Я за это ей очень благодарна!
— Расскажите немного о себе вне науки. Вы вообще такой активный человек – у Вас и преподавание и подкасты на радио, и активный образ жизни. Как Вы всё это совмещаете?
— У меня много разных хобби и активностей – мне нравится изучать иностранные языки и кататься на разных досках, все это на очень любительском уровне – зато разнообразно. Еще я очень люблю животных, езжу верхом периодически, а дома у меня две собаки и кот.
Совмещать это не так сложно. Подкасты, например, не так часто бывают, мы записываем их раз в две недели. Основное у меня, конечно, преподавание – это я больше всего люблю, больше всего мне это нравится, научная работа – написание статей, движение в своей научной сфере, копание. А всё, что касается активностей, то это тоже не так часто, пару раз в неделю-то можно выбраться на чём-то покататься, почему бы и нет?
— А что для Вас означает наука сейчас, когда за спиной настолько большой опыт? И какую роль она играет в Вашей жизни?
— Наука для меня примерно в русле Кантовского понимания. Как и образование, просвещение, то есть это умение человека пользоваться своим умом. Человеку дан ум, его нужно развивать, им нужно пользоваться, он не должен киснуть, ржаветь. И наука – это система правил, методов обработки тех или иных фактов. Она структурирует мышление, и в рамках именно науки развивать свой разум и пользоваться своим мозгом намного удобнее. Ну и для меня это, конечно, сфера моей самореализации. Как выяснилось, это то, в чём я могу себя проявить, а это, наверное, самое главное для человека – найти себя, найти свой путь и проявить свои лучшие качества. Мне кажется, что на данный момент, я нахожусь на своём пути, я по нему двигаюсь, и он очень-очень для меня перспективный.
Если говорить про роль, то наука, она всегда играет одну и ту же роль, она относится у нас к элитарной культуре, и её задача – двигать общество вперед. У нас есть разные типы культуры: традиционная культура отвечает за сохранение наследия и смыслов, а элитарная отвечает за модернизацию, за новые смыслы. Она может ошибаться, падать, снова вставать — но всегда идет вперед. Есть еще массовая, и она отвечает, в том числе, за то, чтобы эти смыслы циркулировали в обществе. Растущая роль популяризаторства науки – как раз находится в этом сегменте. То есть одно другому не особенно мешает — можно серьезно заниматься наукой, создавать те самые новые смыслы и при этом не гнушаться и просто уметь простым языком объяснить и интересно рассказать людям о той или иной научной сфере или открытии. Зачем это человеку сегодня? Затем, что сегодня у нас, например, есть технические науки, науки точные, естественные науки, есть науки о духе, о культуре и всё прочее, и, собственно, в виду всяческих антропогенных, политических и других кризисов уже давно стало понятно, что эти направления должны сочетаться. Нельзя ни в коем случае развиваться только в технической сфере, только в естественно-научной, обязательно вот эти науки о духе, о культуре должны двигаться и развиваться тоже. Люди должны ими овладевать. То есть это не должно лежать где-то в пыльных музеях, библиотеках и так далее. Человек должен развиваться духовно, иначе у него не очень хорошо будет всё получаться.
— То есть Вы считаете, что у гуманитарного знания всё-таки есть будущее, несмотря на то, что сегодня очень много сил и ресурсов вкладывают именно в технические специальности?
— Конечно, безусловно, гуманитарное образование – база, это умение мыслить. Что такое основа? Например, для меня это философия и культурология – знание о культуре и умение правильно работать головой, работать с любой информацией: отбирать, верифицировать, проверять факты, уметь их обрабатывать, то есть логические операции, которые позволяют нам делать верные выводы. И совершенно базовый навык — знание своей культуры, а затем и других культур. Культурный человек – это кто? Тот, кто владеет духовным и смысловым богатством мира, накопленным за всё это время.
— Если говорить о преподавании, есть ли у Вас какая-то наивысшая цель. То, чего Вы хотите достичь?
— Ну у меня есть понимание того, что является главной функцией преподавателя, то есть у нас есть расписание каких-то функций – мы передаём знания, функция контроля и так далее. Вот в моём понимании, главное для преподавателя – рассказать студенту и заинтересовать.
Я немножко спустя рукава отношусь с функции контроля, очень не люблю ставить двойки, принципиально их не ставлю, потому что мне кажется, самое главное – хорошо быть в теме и в научном плане, и в жизненном плане. То есть разговаривать всё-таки со студентами на одном языке, опять же, для этого нужно вести активный образ жизни, чтобы не сидеть в пыльном институте и думать: «Как мне всё это надоело, как меня бесят все эти студенты».
Меня никто не бесит, я обожаю своих ребят. Они у меня все умнички. Мне очень хочется их заинтересовать. В первую очередь, потому что мне это интересно самой. И мне кажется, если студента мотивировать, у всех же разный темп: кто-то сегодня может учиться на пятерки и всем овладеть, а кто-то нет. Кому-то нужен вот этот вот импульс и, может быть, он разгонится через несколько лет. Мне кажется, важнейшая функция преподаватель – дать этот импульс, то есть не убить интерес к дисциплине, а, наоборот, пробудить его и поддерживать. Вот мне кажется, это самое главное, по крайней мере, я все силы кидаю на это.
— А есть ли подобная цель в научной деятельности? Вы пишите статьи, защитили кандидатскую диссертацию, есть ли мысли защитить докторскую?
— Ну, насчёт докторской я пока не знаю, я не думала на эту тему. По логике, конечно, хорошо бы двигаться линейно, но это не всегда получается поскольку работы просто очень много. Пока я конкретно к докторской не готовлюсь, но я исследую свою тему, я ею занимаюсь, я её не бросаю, это «Женщина в русской культуре», и вообще русская культура. Это очень интересно, это такой пласт безграничный. Ну и, кроме того, тема актуальна для нашей страны, у нас важнейший архетип именно женский. Женщины наши заслуживают того, чтобы их изучать, и все их достоинства «вытаскивать» и анализировать. Здесь тоже, конечно, интерес должен быть. Везде должен быть интерес, все нужно делать с удовольствием.
— Вы затронули тему образов и проговорили образ преподавателя. На Ваш взгляд, отличается ли он в системе поствысшего образования? Или всё-таки преподаватель на бакалавриате и магистратуре и преподаватель в аспирантуре – одно и тоже?
— Сложно мне здесь сказать, честно говоря насчет образа, потому что преподаватель всё-таки содержательная единица прежде всего. То есть, конечно, есть какая-то преподавательская этика и, наверное, надо выглядеть посерьёзнее бы, но у меня пока не получается, честно скажу. Я так и не могу перейти на какую-то более серьёзную одежду, я не могу перестать хихикать, веселиться со студентами. Даже не знаю, хорошо это или плохо. Может быть, моя дисциплина, как мне кажется, это позволяет. Поэтому здесь все в содержании находится. Всё-таки преподаватель должен многое знать, должен постоянно развиваться и, несмотря на все «хи-хи», «ха-ха», самое главное – чтобы у него были знания, которые он должен постоянно пополнять. Нельзя просто выучить всё, защитить кандидатскую или докторскую диссертацию и сидеть ровно, думать, что ты всё знаешь и сейчас всем всё расскажешь. Сегодня это вообще не работает. В общем-то и раньше хорошо бы было так не делать, а сегодня знание постоянно увеличивается, постоянно пополняется, поэтому нужно всё время заниматься и быть актуальным и наполненным знаниями.
— А как Вы думаете, много сегодня таких преподавателей, которые развиваются и не стоят на месте?
— Мне кажется да, меня такие окружают, по крайней мере. Это мое большое счастье, что меня окружает чудесный совершенно профессорский состав. И даже в пандемию я больше всего скучала по чаю с профессорами нашими.
Со студентами, конечно, мы регулярно общались и онлайн, но по профессорам я скучала больше всего, потому что иногда попить чаю – это больше, чем курс лекций прослушать. Очень важно себя такими людьми окружать, поэтому мне кажется, наши доктора совершенно замечательные. У них горят глаза, они постоянно что-то ищут по своей теме, то есть у них нет такого, чтобы они как-то скучно сидели и думали, что уже всё, к концу жизни бы докатиться с тем, что есть.
— Поговорим про животрепещущую для многих сегодня тему – реформу образования. Как относитесь к грядущим изменениям? И как думаете, насколько сильно они повлияют на мотивацию студентов, и образовательный процесс?
— У специалитета есть свои сильные стороны, безусловно. Они есть и у Болонской системы. Как на студентов повлияет? Как будет организовано. То есть, в любом случае, любые встряски сложны для студентов, потому что люди просто не знают, за что им хвататься. Естественно, те, кто сейчас учится по системе, которая вот-вот устареет, они, конечно, немножко переживают по этому поводу, потому что непонятно, что им делать со своими дипломами. Учитывая, что для бакалавриата это и так история, которая считается недостаточной для многих работодателей. Все ждут магистрантов. Правда зачем им магистранты, они сами не знают. Но у работодателей свои критерии, не понятно откуда взятые.
Самое главное, чтобы образование не отставало от практической жизни. Могут быть любые инициативы. Если они грамотно будут сделаны, всё будет хорошо. Важно давать рабочие места студентам: стажировки, возможность где-то практически овладевать знаниями, поэтому форма образования пусть будет любая, не важно. Главное – поддержка студентов, чтобы они могли устроиться на работу, и в режиме реального времени овладевать знаниями. И вот если это будет, перейдут значит на эту систему. Она неплохая, я же училась-то сама на специалитете, поэтому она мне родная, я не могу её ругать.
— То есть сегодня в Болонской системе всё-таки есть какие-то трудности?
— Мне кажется да, конечно. У нас ребята просто не могут найти работу. Особенно если в отделе кадров сидят люди старой закалки. Они считают бакалавриат недообразованием. Если там сидят люди новой закалки, воспитанные на Болонской системе, то им кажется, что нужна обязательно магистерская диссертация. Но это не всегда правильно. Всё-таки магистерская диссертация, она отличается, и не всегда это совпадает с тем, что предлагают работодатели и вообще рынок труда.
Вот нужно эти процессы обязательно синхронизировать. Образование и рынок труда, то как он работает. Если они будут синхронизированы, всё будет нормально. А если каждый будет жить в своей какой-то вселенной, то, конечно, это будет не очень хорошо.
Но я думаю, что наши ребята справятся, у нас вообще талантливый народ. Всё будет хорошо! Я оптимистка!
— Вы начали про студентов. Современные студенты, какие они?
— Ой, не знаю, хорошие ребятки! Они все активные, они все такие живые. Мне нравится, что ребята патриотичные, что они любят свою страну. Вот даже сейчас я в метро ехала, вижу, что студенты уступают места, не надо ругать студентов. Я их никогда не ругаю и не люблю, когда их при мне ругают, потому что они не глупые, они совершенно не дурные, они хорошие ребята. Единственное, им сложно. От них сейчас трудно требовать такой вот въедливости, вдумчивости, просто потому, что информационное поле перегружено. Они окружены постоянной информацией, со всех сторон это валится.
Родители (большинство) сейчас принадлежат другому поколению, от всех требуют: «Определись, кем ты будешь работать? Что ты будешь делать?». Это невозможно сейчас сделать. Мы не знаем, какие профессии будут через 2-3 года. То есть, сейчас нужно овладевать навыками: навыками соображать, навыками критического, логического мышления и обязательно развивать своё творческое начало. А это трудно, потому что давление на ребят огромное со всех сторон. Поэтому я в своей работе всегда стараюсь как-то поддержать, вдохновить, сказать: «У вас всё получится». Я действительно в них верю, я не обманываю. Мне кажется, они классные, хорошие, у них все получится. Они стоят на пороге чего-то нового, чего-то активного. И все будет хорошо. Главное – учиться, но, опять же, своими темпами. Вот кто-то сегодня не соображает, но тут уж надо нам, преподавателям, показать, что учиться – это здорово, образование – это классно, интересно обогащает жизнь.
— Удается ли подстраиваться под каждого студента и формировать индивидуальный учебных план?
— Учебный план индивидуальный формировать особо не получается, но, единственное, я позволяю себе такие вольности, как, например, делать доклады не строго по темам рабочей программы дисциплины, а что-нибудь около. То есть, если у студентов есть какие-то увлечения, я обычно прошу делать доклад по этой теме. И мы сразу же учим анализировать любой феномен культуры.
Не важно, чем ребята увлекаются, абсолютно любой феномен можно проанализировать. Как я всегда им говорю: «Посмотрите, чем это было вчера, если этого не было, тогда подумайте, почему это появилось и когда это появилось, чем это является сегодня, актуально/не актуально, и чем это, по вашему мнению, может быть завтра». То есть, почему тот или феномен появляется? Он же не просто так с неба сваливается. Вот если вы научитесь об этом думать, вам увлекаться вашим феноменом будет интереснее.
— Насколько я знаю, культурология, в научном плане – наука, которая развивается только в России, то есть заграницей её не существует.
— Нет, там нет дисциплины «культурология», там есть культурная антропология. Культурология – наша дисциплина, у нее есть свои сильные стороны в этом смысле. Потому что она более фундаментальная. То есть она именно культурология, как наука. Мы ищем закономерности культуры, как специфической сферы человеческой деятельности, которой только человек и существует. Потому что мы с вами помним, да, что если человек растет не в культуре, он – обезьянка, он – маугли. Более того, все совсем плохо, потому что он недообезьянка, у него нет ничего, чтобы в дикой природе жить долго и активно выживать. То есть он и к культуре не приобщается, и к природе назад не возвращается. Человеку сложно в этом смысле, он должен соблюдать баланс, но, всё-таки, в сторону культуры. И вот мы эти фундаментальные закономерности изучаем.
— А что кроме культурологии входит в учебный план студентов-культурологов?
— Теория культуры, история культуры, философию культуры немножко берем. То есть теория культуры – история идей, история идей о том, как развивается культурология, то есть что такое культура для человека.
История культуры – это, соответственно, история материальной и духовной культуры и самой деятельности по их производству. Наиболее общепринято историческое деление по цивилизациям или эпохам.
Философия культуры нам говорит о том, как мы видим, прежде всего свою культуру. Слово «философия» всегда добавляет субъективности, а культурология – стремится к объективности, к пониманию культуры как общечеловеческой — но одновременно держит в голове ценность каждой конкретной культуры. Может быть немного сложновато, но мы разбираемся потихоньку.
— То есть культурология, в большей степени, всё-таки теоретическая наука, нежели практическая?
— У неё есть две составляющие, потому что у нас есть теоретическая часть, которая пытается выяснить закономерности, объяснить, что было и почему было в истории. Для чего нам нужно выяснять закономерности? Не только, чтобы понять, что было в прошлом, но самое главное – чтобы попытаться спрогнозировать будущее. Мы ведь видим, что в современном мире огромное количество конфликтов происходят именно по линии различий культурных. Не экономических, не политических, они очень часто бывают вторичными.
И диалог между странами и народами лучше всего налаживать через культуру. Это всегда будет ближе и удобнее. Если мы знаем людей, с которыми мы переговариваемся, если есть интерес и взаимное уважение, то контакт и общение пойдут лучше и продуктивнее. Чужое и незнакомое часто воспринимаются враждебно именно из-за незнания и непонимания чужой культуры, ее истоков и предпосылок.
И есть прикладная часть. Она занимается конкретными вещами. Например, культурная политика страны. Это очень важная вещь и ею должны заниматься профессионалы, у которых есть культурологическая база. Работа в музеях, библиотеках – то есть всё то, что хранит культуру.
— Давайте вернемся к вопросу о преподавании. Долгое время у нас была дистанционная форма обучения. Насколько отличалась система, когда это было очно в аудиториях, и насколько сложно было перестроиться на дистант?
— Мне не сложно, я всё-таки не такая уж старая, то есть мне нормально перестраиваться было. И у этого есть свои плюсы. Опять же, ситуация тогда была такая, было понятно, что это, скорее всего, не навсегда, просто надо было это пережить, поэтому нет смысла рвать на себе волосы и говорить: «Какой ужас! Невозможно преподавать! Ничего не понятно!». Да нет, у этого есть свои бонусы.
Во-первых, студентам проще иногда, они устают тоже, им проще на диване посидеть с лекцией. Опять же, если лекция интересная, все ходят, и никто не спит. Если она нудная, то спать будут и в аудиториях, это вопрос к преподавателю тоже.
Потом появилось больше возможностей вставить, например, мультимедийных каких-нибудь материалов, то есть в режиме реального времени можно подключиться, что-то подсмотреть. Поэтому здесь есть, конечно, какие-то свои плюсы, мне кажется.
Естественно, очно общаться лучше. Контакт «лицом к лицу» всегда со студентами лучше. И им так интереснее, они могут как-то вопросы задавать. У нас обычно лекции проходят в таком демократичном режиме, мы общаемся. И мне как-то, когда видишь пред собой глаза, конечно, удобнее. Человеческий контакт, опять же. Мы люди, мы социальные существа, нам нужно общение. Мы не можем совсем перейти в опосредованное общение, потому что оно ломает нечто в контакте между людьми. Это может быть как инструмент между людьми вынужденный, ничего в этом критичного, совсем прямо катастрофичного нет, со всем можно работать. Но просто нужно понимать, что это не совсем норма.
— В период пандемии проводили много исследований и выяснили, что за время дистанта понизилась успеваемость. Как Вы видите эту ситуацию?
— Я думаю, во-первых, начали изучать именно студентов, и как всегда на них все шишки посыпались. На самом деле – это общая проблема, потому что дистант показал, что многие музеи, библиотеки, лектории открыли свои материалы, всё то, что было раньше в платном доступе, можно было получить бесплатно. Очень многие этим воспользовались, но далеко не все. То есть была куча возможностей: и выучить дополнительный иностранный язык (хотя бы на базовом уровне), и сходить на экскурсию в музей, и прослушать лекцию, но не так много людей этим воспользовалось в целом. То есть студенты – часть целого. Скорее всего, ну вот такая лень есть.
Потом, Вы знаете, я сторонница такого подхода, что все-таки высшее образование должно быть по желанию. Сильному. То есть всё-таки не должно быть оно вынужденной обязаловкой, без которой тебя просто не возьмут на работу. Это размывает и подрывает основы. Не то что бы оно должно быть прямо совсем таким элитарным, но, может быть, Болонская система как раз на это и была нацелена, что она позволяла эту ступенечку бакалавриата получить – постшкольный блок навыков и знаний.
А, в целом, конечно, мотивация нужна, а мотивацией у многих проблемы. И если есть у взрослых людей, почему нужно обязательно показывать пальцем на студентов и говорить: «Нет, это вот они такие дураки! Совсем отупели за пандемию!». Да нет, конечно. Такие же ребята, как и все. Тоже где-то уставали. Кто-то оказался оторван от учебного процесса. Они же тоже молодые, трудно с дисциплиной. Одно дело, когда нужно встать и ехать в институт – всё-таки прогул – это прогул, так или иначе. А другое дело, когда можешь подключиться – можешь не подключиться. Не выспался, погулял вчера, заснул, бывает всё. Не знаю, мои ребятки все ходили, все нормально сдали, мы все обсуждали в том же режиме, я как-то не скажу, что у нас было всё плохо.
— Вы сказали, что Болонская система хороша тем, что она дает возможность получить какие-то навыки после школы. На Ваш взгляд, система нашего среднего профессионального образования заменяет эту ступенечку бакалавриата?
— Мне кажется, у нас отличная эта система. По крайней мере, то, что раньше была система ПТУ, мне кажется, она отличная, потому что она давала абсолютно рабочую специальность в руки людям. Не все абсолютно заточены на то, чтобы овладевать высшим образованием. Не всем это нужно. Многие очень хорошо умеют работать руками (как Гоша из «Москва слезам не верит»). Абсолютно люди все разные, и должны быть возможности для разного образования. А потребность в руках рабочих у нас сейчас высокая. И если будет возможность получать ещё и диплом… А дальше человек, опять же, подумает немножко, посмотрит, а он уже поднялся по этой лестнице. То есть, в любом случае, он идёт не по плоскости, а начал уже куда-то подниматься. Просто кто-то останавливается на третьей ступеньке, а кто-то идет наверх.
Опять же, мы же не забываем, что чем больше у вас образования, не важно какого, постшкольного. На уже имеющиеся знания всегда новые знания усваиваются легче и больше. Но выбор должен быть. Должны быть возможности для реализации. Человек должен быть реализован, он должен найти себя. Это самая большая проблема – найти себя, найти свое дело. Это очень трудно. Но иногда есть счастливые люди, которые со второго класса знают, что они будут разводить бабочек. Это прекрасно. И вот сидит человек счастливый абсолютно, до ста лет разводит бабочек. Ну это же счастье, правда? Это же прекрасно. Но для большинства же это не так, нужно попробовать себя в разных сферах, везде. И выбрать, понять, что нужно. Поэтому мне кажется, что чем больше для этого возможностей, тем лучше.
— А на сколько, на Ваш взгляд, сегодня абитуриенты, ребята, которые оканчивают 11 класс готовы к этому выбору? Насколько они осознанно подходят к нему? Потому что, наблюдая за системой ЕГЭ, складывается впечатление, что выбирают сначала предметы, которые проще сдать, а потом ВУЗ, в который проще поступить.
— Есть такой перекос, да. Что касается выбора. Это индивидуальная история. Потому что кто-то знает, чем он хочет заниматься, а кто-то нет.
К сожалению, да, в процентном соотношении, по крайней мере то, что я вижу, даже после девятого класса уходят именно для того, чтобы не сдавать ЕГЭ. Чтобы поступить в колледж и избежать этого экзамена. Хотя изначально идея-то была очень хорошая, она должна была служить социальным лифтом для того, чтобы у всех были равные условия. Чтобы не только те, кто учатся в столицах могли поступать, но и дети из провинции. Чтобы те, кто не имеют доступа к крупным библиотекам, репетиторам, но хотят и стараются овладеть программой четко понимали, чем надо овладеть и могли этот экзамен наравне со всеми пройти. Поэтому идея была прекрасная, но, бывает так, что не всё складывается ровно, опять же, это не повод на всё ругаться и все очернять. Это повод просто выяснить ошибки, посмотреть слабые места, попытаться их исправить и идти дальше. С хорошим настроение, как мы любим.
— То есть Вы бы оставили всё-таки ту систему, которая есть сейчас?
— В том виде, в котором она сейчас есть – нет, она мне не очень нравится. Она совсем свелась к системе тестов, обросла какими-то сложностями и вызывает слишком много нервов. Дети нервничают страшно. Они просто в стрессе, родители в стрессе. После девятого класса на всех страшно смотреть. У меня же младшая дочка еще учится в школе, старшая закончила в том году, и я просто это всё прекрасно наблюдаю и вижу. То есть после девятого класса примерно начинается всеобщее помешательство. Дети, родители, учителя, они ничего вокруг себя не видят, им очень трудно. Они находятся в диком стрессе из-за этого ЕГЭ.
— А как сами справлялись с этой ситуацией?
— Я вообще не сторонник всяких истерик. Мне кажется, надо делать своё дело и не надо так загоняться. Ну, в крайнем случае, даже если ребенок не сдаст, ни в нем, ни в себе не надо это воспитывать. Потому что я это проходила, я тоже ругалась на старшую дочку. И сейчас думаю, что не надо было так особо нервничать, потому что оно все сложится, если стараться по возможности делать всё по школьной программе, делать уроки, стараться с ребенком ходить куда-то по музеям. Вести нормальный образ жизни обычного культурного образованного человека. Я думаю, что у ребенка все сложится. А если вот так вот все нервы извести на это ЕГЭ, то потом можно на первом курсе свалиться с депрессией, не надо.
— Напоследок небольшой блиц. Я задаю вопрос, а Вы, не раздумывая, отвечаете.
Что для Вас преподавание одним словом?
— Удовольствие.
— Самый яркий момент на протяжении всей преподавательской карьеры.
— Мне весь процесс нравится.
— Назовите три качества «идеального», на Ваш взгляд, студента.
— Нет идеальных студентов.
— Кто Вас вдохновляет?
— Мои научные руководители.
— Если не культурология, какую бы науку Вы выбрали?
— Не наука, но в одно время я хотела работать в полиции.
— Главный принцип Вашей самомотивации.
— Интерес. Мне просто интересно.
— Ольга Олеговна, спасибо большое за уделенное время! Желаем Вам продолжать заниматься своим любимым делом и мотивировать студентов на новые свершения!