Играя в кошки-мышки, Тегеран загнал себя в ловушку
В последние недели международный кризис вокруг иранской ядерной программы, продолжающийся уже несколько лет, приобрел еще одно измерение. Отказ России от поставок ракет С-300, вслед за голосованием в Совете Безопасности ООН за санкции против Ирана, породил множество вопросов и вызвал в Тегеране болезненную реакцию. Пропагандистская машина исламской республики, равно как и ее московские адвокаты обвиняют Кремль в том, что он встал на сторону Запада и чуть ли не совершил предательство.
Для того чтобы разобраться в сути, необходимо прежде всего попытаться ответить на вопрос: в чем цель иранского руководства, уже много лет форсирующего программу обогащения урана? Идет ли все?таки речь только о «мирном атоме», как всегда утверждал Тегеран, или же подразумевается производство бомбы?
Сразу надо сказать, что неопровержимых данных о том, что Иран задумал обзавестись ядерным оружием, нет. Пока что все или почти все, что делается в этой стране по ядерной программе, укладывается в рамки международного права.
Хотят ли тегеранские правители действительно создать бомбу? Никто на свете, кроме них самих, не может дать ответ на этот вопрос. Многие наблюдатели полагают, что иранское руководство намерено не только создать свою атомную бомбу, но и, возможно, использовать ее для удара по Израилю. Президент Махмуд Ахмадинежад не раз говорил, что это государство должно быть стерто с карты мира. Считаю такие намерения Тегерана маловероятными. Во-первых, атомный удар по стране, являющейся частью территории исторической Палестины, не может быть нанесен таким образом, чтобы евреи погибли, а палестинские и израильские арабы остались в живых. Уничтожить не только шесть с лишним миллионов евреев, но и такое же количество арабов, в основном мусульман? На это не может пойти государство, стремящееся стать лидером исламского мира. Во-вторых, в Тегеране не могут не понимать, что Израиль, намного превосходящий Иран в военном и технологическом отношении, в последний момент успеет нанести сокрушительный удар обычным оружием. Поэтому гипотеза об атомной бомбардировке Израиля неправдоподобна. Иранские правители могут быть религиозными фанатиками, но они не безумцы.
Но как насчет более умеренной версии: война с Израилем не планируется, но бомбу все же хотят создать как политическое оружие? В таком случае Иран стал бы неоспоримым гегемоном во всем Ближневосточном регионе да и на мировой арене мог бы разговаривать с великими державами как равный с равными. Иранский народ, несомненно, поддержал бы такое правительство, которое фактически возвело бы его страну в ранг великих держав. Всякое недовольство было бы оттеснено патриотическими чувствами, правящий режим укрепился бы надолго.
Эта версия более реальна, но и она вызывает сомнения. Ведь в таком случае другие крупные государства региона немедленно стали бы создавать собственное ядерное оружие. Египет и Саудовская Аравия, давно опасающиеся иранской экспансии, вряд ли потерпят, чтобы над их головами висела ядерная дубинка Тегерана. И уравнивание шансов, образование нового баланса сил – на этот раз на основе обладания ядерным оружием – в короткий срок нивелировало бы иранское превосходство. В конечном счете, принципиального изменения соотношения сил не произойдет. А на мировой арене Иран скорее проиграет как страна, развязавшая гонку ядерных вооружений и практически похоронившая Договор о нераспространении.
Скорее всего Иран собирается достичь состояния «пятиминутной готовности», то есть довести обогащение урана до уровня 90?% (сейчас уже дошли от 4 до 20?%), что позволяет произвести бомбу. Дойти до такого рубежа, когда все поймут: Ирану осталось сделать один шаг. И тут остановиться, воздержаться от него. По существу такое положение мало чем отличается от физического обладания бомбой, но имеет ряд преимуществ в политическом и моральном смысле. Иран выглядит уже не как «нарушитель конвенции», а как государство, даже в чем?то великодушное – «мы стали ядерной державой, в случае чего, один шаг – и бомба у нас в руках, но мы обещали, что не будем создавать оружие массового уничтожения, и держим свое слово».
Таков, как представляется, наиболее реальный и вероятный вариант развития событий. И если бы так произошло, весь мир «проглотил» бы новый, «полуядерный» статус Ирана, как это уже произошло в случае с Северной Кореей. Весь мир, кроме одной страны – Израиля.
Трудно жить спокойно в маленькой стране, которую так и называют one bomb country (страна одной бомбы), и знать, что недалеко – большая региональная держава, руководители которой открыто говорят об уничтожении еврейского государства и идут по пути создания той самой «одной бомбы». В Москве, Париже или Нью-Йорке можно сколько угодно рассуждать о том, что Иран вряд ли на самом деле хочет ее произвести, но если вы живете в Хайфе или Тель-Авиве, обязательно спросите: «А где гарантии?».
Единственная страна в мире, для которой ядерная программа Тегерана имеет экзистенциальное значение, является вопросом жизни и смерти, – это Израиль. И по существу, хотя об этом не говорят, в центре международного кризиса вокруг Ирана все последние годы находится один вопрос: как предотвратить превентивный удар Тель-Авива, ведь последствия были бы катастрофическими даже не столько для самих ближневосточных государств (все же до ядерной войны дело бы не дошло), сколько для глобальной экономики, для стран Запада и их взаимоотношений с миром ислама, для всего баланса сил на мировой арене?
Ради этого и вводятся санкции ООН.
Ведь вспомним, что произошло в прошлом году: Совет Безопасности, ранее трижды требовавший от иранцев прекратить процесс обогащения урана, на этот раз пошел им навстречу, его постоянные члены плюс Германия («шестерка») согласились с тем, что Ирану нужен для мирных целей уран, обогащенный до 20?%. Но только на территории России, то есть под контролем, исключающим всякий обман. Лучше этого для Ирана ничего не может быть, но он отказался, породив тем самым законные подозрения насчет искренности своих мирных намерений. И тогда осталось одно: ужесточить санкции против Ирана, чтобы его правители поняли простую вещь – пора прекращать игру в кошки-мышки с мировым сообществом, выгоднее согласиться со схемой «шестерки», чем терпеть растущие убытки от экономических санкций.
Но резолюция, за которую проголосовали и Россия с Китаем, всегда защищавшие Иран от чрезмерного давления извне, не возымела действия, хотя санкции наносят стране заметный ущерб. Ахмадинежад отозвался о резолюции и ее авторах в совершенно неприличных выражениях. Возник тупик, и тут как раз подоспел вопрос о поставках Ирану российских ракет С-300 в соответствии с ранее заключенным контрактом. В сложившейся ситуации руководство России сочло невозможным выполнить его условия, и президент Дмитрий Медведев подписал указ о запрете поставок.
Можно спорить о том, подпадают ли оборонительные противовоздушные ракеты под определение того типа оружия, которое запрещено к ввозу в Иран резолюцией Совета Безопасности. Дело не в этом. Поставим вопрос так: что бы случилось, если данные ракеты были приобретены Ираном?
Последствия были бы двоякими. Во-первых, иранские правители почувствовали бы себя в полной безопасности под российским «зонтиком», сочли бы, что никакие удары с воздуха им уже не страшны. А безопасность в данных условиях равняется безнаказанности. Тегеран мог бы делать все, что угодно, обогащать уран до самого опасного предела, зная, что ни экономические санкции, ни иные методы воздействия ему нипочем. Во-вторых, Израиль, сознавая все это, мог бы окончательно решиться на нанесение воздушного удара по Ирану прежде, чем там будут установлены и развернуты российские ракеты.
Получается, что отказ от поставок ракет С-300 уменьшил угрозу войны. Теперь иранским лидерам предоставляется еще одна возможность подумать, стоит ли игра свеч. Это не значит, разумеется, что иранцев отныне надо постоянно шантажировать возможностью израильского удара, но они должны понимать, что сами могут навлечь на себя беду, и израильская угроза окажется не блефом, а реальностью. Позиция России и при голосовании в Совете Безопасности, и при отказе от поставок ракет представляется правильной и разумной, нацеленной на то, чтобы решить затянувшийся конфликт мирным путем.
сотрудник ИМЭМО РАН
