Вера в бога и терроризм несовместимы
В этом году исполнилось 70 лет митрополиту Ташкентскому и Среднеазиатскому Владимиру (Икиму), с чем сердечно поздравил его Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл, удостоив орденом Преподобного Серафима Саровского I степени.
Митрополит Владимир – настоящий столп православия в Средней Азии, глава огромной епархии. Его суждения о взаимоотношениях православия и ислама, о Церкви как силе, объединяющей власть и народ, о борьбе с терроризмом, наркоманией и наркобизнесом и многих других проблемах современности основаны на глубоком знании.
– Владыко, ваххабизм имеет отношение к так называемому исламскому фундаментализму?
– Это разные явления. Объединяет их лишь опасность для окружающих. Исламский фундаментализм – явление более сложное. Его идеи лежат в основе устремлений некоторых деятелей к созданию закрытых для внешних влияний государств или обществ, где жизнь должна быть устроена по наиболее суровым нормам шариата и обычаям средневекового мусульманства. Термин «фундаментализм» в приложении к этому явлению, как мне кажется, крайне неудачен. Ведь ничего действительно фундаментального, то есть утверждающего основы вероучения, в этом явлении нет. По сути это обрядоверие наподобие русского старообрядчества, в котором также не было ничего «старого» и причиной которого был недостаток религиозного просвещения. То же и с исламским фундаментализмом: реанимируются второстепенные частности, иногда даже вопреки основам ислама. Действительно фундаментальным, то есть воплощающим суть мусульманства, был просвещенный ислам халифатов – с их открытым и веротерпимым общественным устроением, со стремлением воспринимать лучшие достижения науки, искусства, ремесел со всех концов света.
– У мусульман есть еще такое понятие, как «джихад». Насколько в действительности священна эта война?
– Джихад – это уже карта националистов. Но и они не имеют никакого религиозного права на объявление джихада, мусульманской «священной войны». В Коране совершенно точно указано, когда и по отношению к кому это должно происходить: джихад мусульмане могут объявлять лишь тем, кто сражается с ними из?за религии и изгоняет их из жилищ.
– Как жить, когда вокруг столько угроз – пусть не мусульманских, но так ли иначе связанных с этой религией?
– Конечно, вся надежда на Господа. На то, что Он вразумит и православный, и мусульманский миры, и они сумеют вовремя понять, в какую бездну их толкают те, кто устраивает сегодня истерики об «исламской угрозе». Просвещенные мусульмане сами борются с экстремистскими и преступными извращениями. Им совсем не хочется, чтобы их представляли некими чудовищами с гранатометами в руках, взрывчаткой за пазухой и героиновым шприцем в зубах. Людям иных вероисповеданий, особенно христианам следует этой борьбе помогать, а не подливать масла в огонь межрелигиозной напряженности. Вера в Бога и терроризм несовместимы.
– Но ведь веры у нас все?таки разные…
– И что – по этой причине надо людей убивать? Дикость, безбожие абсолютное!.. Разумеется, православие и ислам – различные религии и несовместимые типы мировоззрений. Мы по?разному представляем себе Бога и Царство Небесное. Хотя если подумать… Ведь Аллах мусульман – тот же Единый Бог, Создатель и Владыка мироздания, которому поклоняются христиане. Так же, как и мы, мусульмане верят во всемогущество и всеведение, милосердие и правосудие Творца. Ислам знает о грядущем всеобщем воскресении мертвых и Страшном Суде, о загробной награде праведным и наказании злым. Коран восхваляет тех же патриархов и пророков древности, что и Библия.
Ислам называют религией справедливости, православие – религией любви. Глубинная сущность расхождений – вопрос о том, какая из этих двух великих добродетелей должна главенствовать, и этот вопрос может быть разрешен только в вечности Божией. Но здесь, на земле, справедливости не о чем спорить с любовью. Обе религии одинаково проповедуют милосердие, нравственную чистоту, миротворчество, созидательный труд на благо Отечества – а воспитание таких качеств зиждительно для государства.
– Как же наши миротворческие религии противостоят сегодня проявлениям терроризма?
– Наша Церковь ведет устойчивый диалог с религиозными лидерами ислама. Достаточно вспомнить Всемирный саммит религиозных лидеров, в котором приняли участие предстоятели поместных православных Церквей, главы и высокие представители христианских, мусульманских, иудейских, буддистских и других религиозных общин из 49 стран мира. На нем не только осуждались недуги современности, но и намечались пути их уврачевания.
– Конечно, Средняя Азия – это прежде всего ислам. Священные Бухара, Самарканд – родина великих мусульманских святых. Наверное, вам православному иерарху непросто служить в таком окружении?
– Исламское окружение – это специфика моего служения. Кстати, ведь я митрополит не только Ташкентский. В связи с тем, что епархия располагается на территории четырех государств – Узбекистана, Киргизии, Таджикистана и Туркменистана – мне приходится иметь разные титулы. Если приезжаю и служу, к примеру, в Киргизии, то я Бишкекский и Среднеазиатский, – ну и так далее. Но общий титул у меня единый – митрополит Ташкентский и Среднеазиатский. Московской патриархии, естественно.
Средняя Азия – это не только ислам, но и озарение верой Христовой. Еще святой апостол Фома проповедовал в этих краях, а в Самарканде рукоположил несколько епископов. Первые письменные упоминания о христианской церкви относятся ко II веку. В IV веке здесь были уже четыре крупнейшие митрополии: Мервская, Самаркандская, Винкердская и Невакетская. А в империи эфталитов, куда в V–VI веках входила вся современная Средняя Азия, христианство вообще было объявлено государственной религией.
– Почему христианская вера уступила свои позиции?
– Так получилось, что средневековое христианство в Центральной Азии было искажено. С IV века в Церкви Персии возобладало несторианство. Православным оставалось только Хорезмийское архиепископство, входившее в состав Антиохийского патриархата, которое имело прямые связи с Византией и Русью. В начале VIII века началось завоевание этого края арабами, они и принесли с собой ислам. В Туркестан христианство вернулось лишь в середине XIX века, когда к Российской империи добровольно присоединились Казахстан и Киргизия. Вслед за армией обживать бескрайние степи с Дона, Поволжья, украинских степей двинулись крестьяне и казаки – люди, естественно, православные. Переселенцы поначалу молились в юртах… Но постепенно появились и православные приходы. В 1871 году при ташкентском госпитале был основан первый храм, который впоследствии расширили и перестроили в Свято-Успенский кафедральный собор. Накануне революции православные храмы и соборы открылись во всех русских поселениях. Но тут случилась новая беда – большевистский террор беспощадно обрушился как на православие, так и на мусульманство Средней Азии. Были расстреляны, сосланы, погибли в лагерях тысячи священников, взорваны сотни храмов и мечетей…
– Однако Ташкентская кафедра выжила. В то лихолетье ее возглавил блестящий богослов и хирург епископ Лука (Войно-Ясенецкий)…
– Совершенно верно: в конце двадцатых из сибирской ссылки будущий Святитель вернулся в Ташкент. Послужить удалось немного, через год его снова арестовали. Потом опять выпустили – это был несгибаемый человек! Во время Великой Отечественной войны епископ-хирург провел сотни сложнейших операций, спасая раненых защитников своего Отечества. Даже власть «убежденных атеистов» была вынуждена признать его заслуги и духовный подвиг. За свой научный труд «Очерки гнойной хирургии» Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий – так величали его в миру – получил Сталинскую премию 1?й степени.
– Когда же и при каких обстоятельствах возглавили Среднеазиатскую епархию вы, владыка?
– На Ташкентскую и Среднеазиатскую кафедру я был призван 20 июля 1990 года указом Святейшего Патриарха Алексия II. Мне вверялась одна из самых обширных и трудных епархий Русской православной церкви. Я прекрасно осознавал, насколько велика ответственность. Это же был самый разгар политических смут, вызванных перестройкой.
– Как вас встретили?
– Так получилось, что в Ташкент я прибыл после паломничества в Грецию и на святую гору Афон. Там жара стояла около тридцати, очень трудно дышалось. В Ташкенте оказалось еще жарче – плюс сорок, однако дышалось намного легче, и это я посчитал добрым предзнаменованием. К тому же приехал в канун праздника Успения Божией Матери. Уже наутро служил литургию в ташкентском Свято-Успенском кафедральном соборе. Благоговейность и ревностность ташкентской паствы, заполнившей весь храм и двор собора, произвели на меня самое отрадное впечатление.
– Власть приняла вас столь же благосклонно?
– Жаловаться грех. Вскоре я понял, что в Средней Азии открылось широкое поле для православия. Между прочим здесь гораздо легче, чем в России, без тяжб и скандалов верующим вернули храмы. Сейчас православных приходов в Центральной Азии уже больше, чем было в дореволюционном Туркестане. Во всех наших начинаниях энергичное участие принимают главы государств. Я воочию убедился, что создание независимых государств открыло перед епархией новые перспективы. Встал даже такой вопрос: разделить ее по «республиканским квартирам» или оставить в целостности. И тот и другой варианты имеют право на жизнь.
– Отчего же, владыка, так часто возникают в этих краях революции, всевозможные перевороты? Не связано ли это с религиозными мотивами?
– Могу сказать однозначно: нет. В дни очередного государственного переворота в Киргизии в апреле 2010 года я обратился к кыргызстанцам и прямо напомнил им библейскую истину: зло порождает лишь зло и ничего иного. Они вышли на улицы, чтобы продиктовать и установить свое право – пусть во многом, возможно, и справедливое, однако делая это предельно опасным путем – путем силы. Тем страшным путем, который всегда приводил к невинно пролитой крови. В результате десятки людей были убиты и сотни ранены… Я призывал всех – и верующих и неверующих, христиан и мусульман хорошенько задуматься над этим. Взывал к людям, возглавляющим обе противоборствующие стороны: остановите пролитие крови! Одумайтесь!
– Много новых друзей вы обрели на Востоке?
– Поверьте, практически у каждого православного верующего есть друзья-мусульмане, теплые отношения существуют и между представителями нашего духовенства. Я убежден: у православия в Средней Азии по?настоящему светлое будущее. Здесь живут около 2 миллионов русских и они не собираются никуда уезжать – тут их родина, их корни, в этой земле похоронены их близкие. Нелепо смотреть на них как на каких?то «заложников». Напротив, это «золотой фонд» России, они – носители русского духа, залог нерушимой дружбы между нашими государствами, мира и спокойствия.
– Насколько правы эксперты ООН, которые определяют Среднюю Азию как международный центр наркоторговли и наркотрафика?
– Спорить не стану – ООН серьезная организация. А наркотрафик – это совсем некстати.
– Ислам осуждает подобные увлечения?
– Наркотики не увлечение, это – общечеловеческое зло. Ислам воспрещает своим последователям употреблять даже алкоголь, а уж к наркотикам относится совершенно непримиримо. Согласно очевидной трактовке целого ряда сур Корана и хадисов, говорящих о «веществах, помрачающих разум», наркоделец приравнивается к отравителю, а наркоман – к самоубийце. Первый, по действовавшим во времена «четырех праведных халифов» нормам шариата, должен был быть зашит в мешок с ядовитыми змеями и утоплен в стоячей воде. О втором сказано в хадисе: «Тот, кто убил себя какой?либо вещью, на Страшном Суде будет казним этой вещью», то есть наркоман обрекается на вечную «ломку» в адской бездне. Ни наркоман, ни тем более наркоделец правоверными мусульманами быть не могут.
– Кто же тогда занимается наркобизнесом?
– Восток не только дело тонкое, но и весьма разноликое. У меня в первую очередь перед глазами пример Узбекистана, где я служу и живу. Тут оптовая наркоторговля расценивается как особо тяжкое, а розничная – как тяжкое преступление. Местный криминалитет давно понял, что в этой сфере больше потеряешь, чем найдешь. Поэтому, наверное, сегодня в Узбекистане самый низкий уровень наркотизации среди стран СНГ. Это притом что Узбекистан граничит с Афганистаном, печально известным мировым лидером по производству героина. Я вообще считаю, что Узбекистан для Центральной Азии – это оплот борьбы с терроризмом и наркобизнесом, а попытки США опорочить и разрушить эту надежную защиту весьма показательны.
– Разве американцы против борьбы с наркобизнесом? Ведь они так яро декларируют эту необходимость…
– К сожалению, современный мир так устроен, что самые расчудесные слова далеко не всегда совпадают с делами. Начиная войну против талибов, США обещали покончить не только с терроризмом, но и с главной ее экономической составляющей – афганской наркомафией. Что же произошло на самом деле? Оккупировав Афганистан, американские «миротворцы» уподобились «крыше», под защитой которой местные наркобароны ставят все новые и новые рекорды по производству героина. Кстати, львиная доля «белой смерти» именно оттуда до сих пор поступает в Россию. По экспертным оценкам, через северный маршрут, а значит, через страны Центральной Азии в Россию и дальше в Европу проходит до 70 тонн героина в год.
– Уж не хотите ли вы сказать, что стратеги США прямо содействуют приобщению российской молодежи к наркотикам?
– Факты – упрямая вещь, они подтвер-ждают истинность этого предположения. Известно, к примеру, что еще во времена советско-афганской войны специалисты США преподавали моджахедам передовые сельскохозяйственные методики выращивания опийного мака и способы производства героина. Но в те вре-мена еще можно было сомневаться, кем на самом деле были эти наставники – мафиози или агентами ЦРУ. После оккупации Афганистана войсками НАТО американцы научили местное население выращивать высо-коурожайный сорт мака. На сей раз трудно сомневаться в причастности этих учителей к спецслужбам.
– Извините, владыка, но мне все больше кажется, что я беседую с политиком, а не иерархом Русской православной церкви…
– Возможно, для духовного лица мои высказывания действительно резковаты, но что поделать, если все это – чистая правда. Какой бы горькой она ни казалась, ее следует не только знать, но и высказывать своевременно. Невозможно молчать, когда на наших глазах погибают сыновья, дочери, внуки, пропадает надежда на будущее России – и все это из?за наркотиков! Счет погубленных идет на миллионы. Только вдумайтесь: средний возраст приобщения к наркотикам уже достиг двенадцати лет!.. Самое ужасное, что в России до сих пор не дано должной оценки наркоугрозе. Политики, законодатели, общество – где они?
– Что, по?вашему, способно изменить ситуацию в более благоприятную сторону?
– Прежде всего необходимо сказать правду о наркомании, и сказать ее во весь голос – так, чтобы быть услышанными. Необходимо показать нашим детям – на фактах, фотографиях, в талантливо и жестко сделанных доку-ментальных, а то и художественных фильмах – эту жуткую правду.
– Но как быть с теми, кто уже сделал свой «первый шаг» – есть шанс отбить пагубное пристрастие?
– Настоящая жалость и сострадание к наркоманам в том, чтобы лечить этих несчастных людей принудительно. Может быть, кого?то из них еще удастся спасти.
– У Церкви, видимо, есть и свои методы лечения наркоманов?
– Самая верная опора для победы над страшной болезнью – духовная. Между прочим единственным учреждением, которому удалось из-менить прискорбную медицинскую статистику – и не только в России, но и в мировой практике! – стал Православный душепопечительский центр на Крутицком патриаршем подворье. 97?% наркоманов, прошедших через его общины, достигают длительной устой-чивой ремиссии. Действует уже не только медицина, здесь всту-пает в силу «Божественная благодать, всегда немощных врачующая». Руководитель центра игумен Анатолий Берестов мне говорил, что ему хочется плакать от радости, когда он видит преображение души вчерашнего наркомана… Увы, наша Церковь пока не имеет ни сил, ни средств для существенного умножения количества подобных центров. К тому же для серьезного противодействия наркомании и наркомафии нам требуются союзники. Необходимо создать единый фронт, в котором сплотили бы свои усилия законодательная, исполнительная и судебная ветви власти, духовенство, врачи, педагоги, бизнесмены, общественные организации – словом, все, кто любит и верен России, в ком не угасла совесть. Когда в России случались общенародные бедствия, их побеждали всем миром.
– Вы с детства мечтали стать священником?
– Родом я из Молдавии. Рос в крестьянской семье верующих. Мать и отец с младенчества брали с собой в храм и нас с сестренкой. Помню, по утрам и вечерам в доме всегда проводилось общее чтение молитвенного правила перед иконами. Когда немного подрос, я даже пытался самостоятельно проводить священническое служение. Выучил наизусть некоторые ектеньи и дома, одевшись в старое мамино платье – почему?то именно такая одежда казалась мне похожей на облачение священника, – читал молитвы себе самому. При этом ходил от иконы к иконе и кадил при помощи кадильницы, устроенной из консервной банки. Однако всерьез думать о пастырском поприще мне тогда было боязно. Дело в том, что у нас на стене висела картина, изображающая Страшный Суд Господень. В числе первых грешников, падавших в адскую бездну, там было изображено нерадивое духовенство. Мне десяти лет не было, но я уже рассудил: если уж придется попасть в ад, то лучше – не в первых рядах, а где?нибудь посередке, среди простого народа. Это детское впечатление врезалось в память мою навсегда – как предостережение, указывающее на особую ответственность священнослужителей перед Всевышним Судией.
Незадолго до моего рождения мама – Мария Степановна увидела сон: будто ее сыночка уже ждет самая прекрасная на свете невеста. Сон, как я считаю, был в руку: с моей невестой действительно не сравнима никакая иная.
Ведь ее зовут – Церковь!..
Митрополит Ташкентский и Среднеазиатский Владимир, в миру – Василий Захарович Иким, родился 1 февраля 1940 года в селе Ново-Варзарешты Каларашского района Молдовы в крестьянской благочестивой семье. По окончании школы поступил в Одесскую духовную семинарию, откуда был призван на армейскую службу. После демобилизации окончил Московскую духовную академию. В 1965 году вступил в братию Троице-Сергиевой лавры, где и принял монашеский постриг. Служил настоятелем храма, подворья, представителем Патриарха Московского и всея Руси при митрополите Пражском и всей Чехословакии в Карловых Варах. В 1985 г. посвящен в сан епископа Подольского, викария Московского патриархата. В 1988 г. – начальник штаба по проведению празднования 1000?летия Крещения Руси, заместитель председателя Отдела внешних церковных сношений. В 1990 г. назначен на Ташкентскую и Среднеазиатскую епископскую кафедру. В 1991 г. возведен в сан архиепископа, в 2002 г. – митрополита. Член оргкомитета мирового общественного форума «Диалог цивилизаций». Отмечен орденами и медалями Русской православной и других поместных церквей, государственными наградами разных стран.
