Один из столпов российской эстрады Валерий Леонтьев поражает не только уровнем своего таланта, но теперь уже и потрясающим долголетием на нашей сцене. Востребован популярнейший артист и за рубежом – в июле Валерий Яковлевич возглавил жюри на конкурсе исполнителей эстрадной песни в рамках юбилейного, ХХV международного фестиваля «Славянский базар в Витебске». Там же он стал участником «Звёздного часа», который газета «Президент» и предлагает вашему вниманию.
В рамках фестиваля всеобщий любимец также выступил с сольным концертом, в концовке которого исполнил и такую актуальную в наше тревожное полувоенное время песню об оружии: «Моё оружие – любовь».
– Как Вам работалось председателем жюри?
– Я небольшой любитель сидеть в креслах жюри. И упирался наверное, целых полчаса. В итоге бессменный режиссёр «Славянского базара» Сергей Петров сразил меня аргументом: «Как тебе не стыдно, ты был в числе тех, кто начинал в Витебске «Славянский базар», и вообще, это же ты отрывал Летний Амфитеатр, как концертную площадку. И не имеешь права отказываться». Я был сражён, пристыжен, и поэтому нахожусь сейчас здесь.
– В этом году вы уже были в составе жюри в телепроекте «Главная сцена».
– В «Главной сцене» отсутствовало председательство. И здесь, как мне кажется, оно носит номинальный характер, поскольку по условиям конкурса, у председателя никаких преимуществ перед членами жюри не существовало.
Единственно моё отличие – у меня была печальная обязанность: объявить шести исполнителям, что они выбывают после первого дня. Надеюсь, сегодня у меня будет приятная обязанность наградить кого-то из победителей.
Конкурс был сложный, было много поющих людей. И как всегда, было непросто отдать кому-то предпочтение. В основном все члены жюри более или менее в каких-то пределах сходились в своих оценках, и никаких особых противоречий и споров во время работы у нас не было.
– Вас не смущало недовольство зрителей оценками?
– Всегда существует разница в восприятии людей, которые сидят в жюри, и в зале. Нас, членов жюри, смущало другое. Что те люди, которые отбирали певцов на конкурс, на мой взгляд, допустили серьёзную ошибку. Они вывели на сцену исполнителей, которые не имеют ничего общего с жанром эстрадной песни. Выходили люди с великолепными голосами, но с совершенно другой, академической подготовкой. С другими способом вокализации. С другим ведением звука. С другой сценической манерой. С которой им надо было присутствовать на кастинге в театр оперетты, или может быть, на какую-либо оперную партию, но не здесь. И эта ситуация приводила нас в растерянность. Потому что обладателям прекрасного голоса мы не могли поставить низкий бал. Но мы не могли поставить им и высший бал. Потому, что она практически не имеет отношения к происходящему. И в этой ситуации мы выруливали, как могли.
– Вы о представительнице Израиля сейчас говорите?
– О девочках из Израиля и из Чехии. Которым, собственно, и делать-то здесь нечего. Им надо серьёзно заниматься академическим вокалом. И строить свою карьеру с оглядкой на классику.
– На этом конкурсе звучал самый разный репертуар. И народные песни, и романсы, и рок-композиции. Как вы считаете, какой вариант предпочтительнее для конкурса?
– На мой взгляд, я отвечаю только за себя, для человека, который оценивает выступления конкурсантов, желательно видеть более однородный по жанру музыкальный материал. Чтобы не метаться с выбором между исполнением народной песни и мирового хита. Выбор из разножанровых композиций всегда ставит в сложную ситуацию. В идеале хотелось бы соответствия жанру: эстрадная песня.
– В эту тему входят песни из мюзиклов?
– Мюзикл более близок к ней, чем, скажем, народная песня, хотя тоже не совсем органично смотрится в рамках вечера.
– Можно услышать ваш комментарий к выступлению белорусского исполнителя Алексея Гросса?
– Алексей, пожалуй, из всех остальных участников, был наиболее в правильном русле. Это было хорошее поп-выступление. То есть образец эстрадного выступления. В нём не было дешёвки, вульгарности, излишней академичности. Поэтому он произвёл впечатление как на профессионалов, так и на публику.
– Огромная благодарность за ваш замечательный сольник, на который съехались поклонники не только из Беларуси. И очень приятно было видеть в зале некоторых конкурсантов и их команды. Спрашиваю – почему вы тут? Вам же готовится надо к конкурсным выступлениям. Отвечают – «мастер-класс». Это было безумно приятно – потому что иностранцы, а знают, куда ехали, и к кому пришли. Когда вы слушаете конкурсантов, вы наверняка вспоминаете конкурсы, через которые вы проходили. Кем сложнее или страшнее быть – конкурсантом или председателем жюри?
– Думаю, что конкурсантом быть сложнее и гораздо страшнее, а председателем жюри – ответственнее. Я никогда не забуду эту чудовищную нервозность, которую я испытывал на конкурсах перед выходом на сцену. Хотя не со всеми это происходит – многие конкурсанты умеют это скрыть. Например представительница Италии Элеонора Веккьо выглядела на сцене необыкновенно уверенной, демонстрируя такую хорошую наглость и большой напор. И я был очень удивлён, когда узнал за кулисами, что она очень переживала, не верила в себя, и после первого выступления уже мысленно собрала чемоданы. Но глядя на неё на сцене, этого сказать никак было нельзя.
Я же всегда очень переживал свои конкурсные выступления и свои поражения. Однажды в 80-е годы приехал на конкурс на Кубу, и там не было лауреатов, не было предусмотрены 1, 2 и 3 премии. Был только Гран-при. А все остальные — пролетели. Я был в числе пролетевших. Обидно было и ещё то, что по условиям конкурса надо было ещё целый месяц гастролировать с концертами по Кубе. Получилось так, что меня зритель встречал очень тепло и обладатель Гран-при выступал передо мной, а я закрывал концерт. И речи о том, чтобы соскочить – не было. А июнь-июль на Кубе – это очень непросто.
– Помните ли свой первый концерт, и какие он у вас оставил впечатления?
– Это история непростая, и не очень короткая. В прежние годы о ней много писали. Кратко напомню – это было в 1972 году (дебютное выступление уже в статусе профессионала) в Коми АССР. Я работал в государственной филармонии Коми АССР в Сыктывкаре. Первые гастроли проходили по сёлам, деревням и лесосплавам, которых там превеликое множество. В деревне Лойма дома культуры как такового не было. Клуб располагался в здании бывшей церкви. Лютая зима. На лавках там размещалось человек сорок. Но помещение было абсолютно выморожено. И прежде чем начинать концерт, мы в сугробах отыскивали дрова, откалывали с них лёд и топили печку в церкви. И, доведя температуру в помещении до значения выше нуля, начинали концерт с теми тремя десятками зрителей, которые пришли по морозу в церковь. Этим концерт и запомнился. Но имел большой успех.
– В конце восьмидесятых вы исполняли песню «Афганский ветер». По какой причине она исчезла из вашего репертуара?
– По той же, по которой исчезают и многие другие песни – с течением времени заменяются иными. Но многие трагические события в сегодняшнем мире сейчас напоминают о песне «Афганский ветер». Которая в те дни была очень к месту. Песня классная. Я периодически возвращаюсь к старым песням, поэтому кто знает, может и исполню снова «Афганский ветер».
– В далёкие советские времена люди очень любили новые песни. Насколько сейчас легко сделать популярной новую композицию?
– Сейчас это сделать гораздо труднее. Потому, что в те годы единственными источниками поступления к зрителям новых песен были три телеканала советского телевидения, и три радиостанции – Всесоюзное радио, «Маяк» и «Юность». Эти шесть источников поставки музыкальных новинок выбрасывали в эфир считанное количество новых песен, которые публике было легко запомнить. И ещё легче было из них выбрать самые любимые. А в наше время источников музыкальной продукции невозможно сосчитать, и песен также несчётное количество. А публика разделилась на множество сегментов. Поэтому сегодня гораздо труднее раскрутить материал. И у меня нет такой задачи – набить концерт большим количеством новых песен. Потому, что зрители прежде всего приходят услышать любимые хиты. Но чтобы не возникло впечатление, что человек уселся на дельтаплан, и до сих пор на нём сидит, нельзя избегать и новых песен. Главное – подобрать правильный баланс нового и старого. Потому что зритель бывает капризен, непредсказуем, если ты поёшь много новых песен. У меня были такие ошибки, я запускал в программы и по 15 новинок. (Это «По дороге в Голливуд», «Полнолуние», и так далее). Люди сидели, и недоумевали: «Какого же чёрта он всё это на нас вывалил? Ушат этих новостей. Мы их не слышали и не видели. И где «Светофор»? Это была ошибка, которую я культивировал. Причём страстно. А потом пришёл к пониманию, что нужен правильный баланс старого и нового.
– В 1970-е годы писали, что у вас была влюблённость с членом нынешнего жюри витебского конкурса Марылей Родович.
– Я её просто обожаю, но никаких романтических отношений никогда не было. Это великолепная певица, одна из лучших, которых я когда-либо слышал. И очень интересный человек.
– Помню вашу песню про Луну в начале 80-ых. «Луна, Луна, куда же ты сбежала…».
– Я пел про Луну?! Недавно одна моя знакомая сказала – слышала по радио песню, которую ты поёшь. Спрашиваю, что за песня? «Ну, что-то про птичку». Мы провели целое расследование. Оказалось – песня «Ягодка». Так что может быть, это и не «Луна» была…
– Наверно многие ваши песни были навеяны романтической влюблённостью?
– Я помню одну песню, появление которой было связано с моими личными неприятностями. Я пел её недолго, называлась она «Вне сюжета».
– Ваши планы на это лето, и ваше отношение к курортным романам?
– После фестиваля несколько дней пробуду в Москве, и оттуда поеду на неделю в Испанию на свидание к своей жене Люсе. А обычно – это гастроли в сочинском регионе.
– Что нужно, чтобы сегодня молодому исполнителю продержатся на сцене 40-50 лет?
– Боюсь, что если начну оглашать перечень необходимых качеств, это займёт всю нашу встречу. Но самые главные из них – безусловно, талант, или, что называется, «искра божья». Трудоспособность, наличие большого количества соратников, единомышленников. Неистребимое желание петь. Умение бороться с трудностями, преодолевать собственные неудачи.
– Бывает ли временами у вас состояние, когда хочется всё бросить, и уйти со сцены? Потом, наверное, проходит время, и вы отходите. Но посещают ли такие мысли?
– Вы сами исчерпывающе ответили на свой вопрос – когда сильно устаёшь, хочется всё бросить и долго-долго-долго не подходить к сцене. И вообще не слышать музыку. Но выспишься – и отойдёшь. А о том, чтобы бросить – полагаю, ещё рановато.
– А что или кто помогает вам не опускать руки?
– Какие-то успехи, приятные мелочи, приятные люди. Приятные события. Хорошие фильмы, книги, удачная телепрограмма, помогают встрепенуться, ожить, и бежать дальше. И конечно, 12 часов сна, что я люблю больше всего.
– В чём секрет вашей потрясающей формы? Сколько времени в день вы занимаетесь спортом?
– Если есть такая возможность – 50-60 минут. Если нет – и 15, и 30. Если между просыпанием и выходом на площадку — полтора-два часа, то речь о спорте уже не идёт. В Витебске настолько плотный график, что такой возможности нет абсолютно. Хотя казалось бы – что требуется от членов жюри. Ну пришёл на конкурс, выставил оценки. А оказывается, протоколом была предусмотрена масса заседаний, совещаний. Плюс участие в гала-концертах, сольный концерт. В итоге было не до спорта.
– Не возникало ли желание кардинально изменять свой имидж?
– Что касается изменения стиля одежды, я делал это столько раз, что уже сбился со счёта. А причёску я менял лет десять назад, если не более, перед «Новой волной» в Юрмале. Я постригся коротко и это очень-очень многим не понравилось, и мне в том числе, и я вернулся к своему естественному состоянию. Которое идёт мне более всего. К образу, который и запомнился много лет назад публике. И который, я знаю, они хотят видеть и приветствуют.
– В ваших татуировках есть ли какой-либо символизм? Не хотите ли сделать что-нибудь новое?
– Никакого абсолютно. Помню лет 20 назад мне позвонил Артур Гаспарян: «Зачем ты это сделал? Что символизирует эта татуировка?». Я не стал придумывать никаких историй, и сказал, как есть. Я почувствовал в данный момент, что мне это необходимо. Пошёл и сделал.
А потом, с течением времени, ты себе надоедаешь настолько, что хочется как-то обновить – поэтому добавил. Ещё добавил… Но осталось ещё живое место. Так что можно продолжать.
– Смотрите ли вы телесериалы, и если да, то какие?
– Я всегда относился к сериалам если не равнодушно, то спокойно. Исключая, конечно, древние «Семнадцать мгновений весны», когда патриотические чувства каждого советского человека просто обязывали переживать за Штирлица, за перипитиями его судьбы. Исключая «Семнадцать мгновений …», я собственно, и не смотрел сериалы. До последнего времени. А нынче хорошие, крепко сделанные сериалы так подсадили, что уже жду – когда же начнётся следующий сезон «Игры престолов». Я очень люблю именно фантастику. И когда на Российском телевидении шёл сериал «Звёздный крейсер Галактика», возникали проблемы. Серии, как правило, начинались в 18.00, концерты – в 19.00, и я, довольно громко ругаясь, в 17.45 уезжал на концертную площадку, чтобы подготовится. Но когда концерт начинался в 20.00, я устраивался на диване, и кайфовал с шести до семи, наблюдая очередную серию «Звёздного крейсера».
– Сейчас на телевидении популярны различные шоу перевоплощений, пародий. Там часто и вас пародируют – каково ваше отношение к таким проектам, видели ли вы пародии на себя? И в провинции люди часто этим деньги зарабатывают. Каково ваше отношение к этому?
– Пародия – уважаемый мною жанр, мне это интересно. И когда пародия талантлива – это здорово. Я видел некоторые пародии на себя. Лёша Чумаков например, «Казанову» сделал.
– А есть такие, что раздражают?
– Ну, случается, когда видишь, что пародист преследует цель не зацепить суть, глубину исполнителя, и те его качества, которые привлекли публику на многие годы. А старается гипертрофировать внешние данные. Это раздражает. Не это главное – трясти головой.
Существует нечто внутри каждого человека, некий стержень, который не каждый пародист сможет увидеть.
– У вас бывает достаточно много зарубежных гастролей. Некоторое время назад вы выступали в Австралии. Отличаются ли эти концерты от российских, и между собой?
– В Германии идёт потяжелее процесс объединения со зрителем. Я спрашивал местных, почему? Мне объясняли так, что люди очень рано встают, тяжело работают. Т. е. физически очень устают. И поэтому труднее раскачиваются, чем на курорте. В Австралии наоборот. Там сразу — «ура» и вопли. Из Германии или Франции, если захочется, русским эмигрантам легко прилететь обратно домой. В Австралии же живут люди, которые не были в России и по 20 лет. Поэтому для них артист., приехавший из России, да которого они ещё и на Родине видели – это большой праздник. Поэтому меня в Австралии встречали на «ура». В США уже было не так «ура». Потому, что они часто приезжают в Россию.
В Прибалтике труднее раскачать публику. Видимо, по своей природе люди тут более сдержанные, чем, например, в Махачкале. Где зал на всё моментально реагирует. Но потом, через 30-40 минут, всё это выравнивается, и все становятся одинаково темпераментными.
– А приходилось ли петь песни на языке той страны, в которой выступали?
– Ну, специально не готовился, но такое бывало. И по-английски пел на гастролях в США. Хотя этого не следовало делать, потому что публика там в основном была-то русская.
– В вашем репертуаре есть песни на иностранных языках. В том числе на английском, французском, итальянском, испанском, польском. Как вы работаете над таким разнообразным лингвистическим материалом? Как именно вы улавливаете нужные интонации, акценты иностранных песен?
– У меня немного песен на иностранных языках, потому что я считаю, что в этом нет никакой необходимости. И русскоязычной аудитории, с которой я работаю, приятнее слышать и понимать, чем догадываться, о чём идёт речь. А поёшь на иностранном языке, как правило, в силу необходимости. Например, было телевизионное шоу, в котором нужно было петь популярные песни из мирового кинематографа. Мне надо было записать на французском песню из к/ф «Тегеран-43». Конечно, был человек, который владеет французским языком, с которым я вначале начитывал текст, а затем он стоял за пультом на записи, и останавливал её, когда я допускал неточности и ошибки в произношении. Я, как правило, стараюсь получить консультации у специалиста, когда пою на другом языке.
– Заметно, что в отличие от западных коллег, между российскими рок- и поп-исполнителями существует некое эмоциональное противоречие, противопоставление. Если на Западе эти люди между собой дружат, охотно принимают участие в концертах друг друга, у нас, к сожалению, этой тенденции нет. И тем не менее, вы со многими рокерами находитесь в очень дружеских отношениях. В ваших концертах есть целые блоки, которые включают в себя роковые композиции, вы с огромным успехом выступали на рок-фестивале «Кубана», были там желанным гостем, и вам даже отдали преимущество молодые зрители. Готовы ли вы принять участие в рок-фестивале «Нашествие»?
– Не знаю, готов ли я в сию секунду. Во всяком случае, приглашение, если таковое последует, можно будет рассмотреть. Для меня большой неожиданностью стало, когда я спел на «Кубане», где собрались десятки тысяч людей, что для них я не был чужим человеком. Не оказался вставным номером в этом концерте.
– У вас разнообразный гастрольный график, большое количество концертов, и в этом году был очень большой тур по Дальнему Востоку. Очень сложный и тяжёлый. Не могли бы вы рассказать, какова разница в жизни людей в Москве и, например, во Владивостоке? Что представляет собой окраина Российской империи, как вас там встречали, что это были за гастроли, и какие у вас остались впечатления.
– Вряд ли я могу быть консультантом по части быта. Я не хожу с утра в гастроном. У меня нет никаких бытовых проблем. По крайней мере, когда я нахожусь на гастролях. Для меня главное — своевременно приехать, выспаться и вовремя прибыть на концертную площадку.
По зрителям – наметилась тенденция, которая состоит в том, что они в начале концерта встречают с некоторой опаской. (Не все конечно. Есть поклонники безусловные, которые с первой секунды встречают с любовью и начинаются аплодисменты и приветственные крики). Но есть часть зрителей, которые первые 10-20 минут выжидают и очень насторожено присматриваются к артисту, как бы пытаясь понять – это он, или не он. А может нас надули… Вот такая некоторая настороженность, она есть. И я её чувствую.
– Чем она вызвана?
– Может быть, в том числе и тем, что не раз гастролировали люди, которые выходили в паричке «а-ля Леонтьев, а-ля Пугачёва». Все эти фокусы с публикой проделывали. Может быть, поэтому. Может, просто раздражение и усталость, которые сегодня присутствуют в обществе. И которые мешают радостному оптимистичному восприятию концерта и происходящего на сцене.
– В Витебске таких зрителей не было?
– Нет. Это не касается Витебска. В Беларуси вообще удивительно доверчивые зрители. Такое ощущение, что ты и не уезжал никогда, что тебе не надо доказывать, что ты хороший, что ты – это ты. Для меня выход на витебскую сцену – это всегда подъём настроения, это настоящий праздник. Так что благодарю, что снова пригласили.
– Вас называют одним из самых интеллигентных артистов на российской эстраде. Почему ваши коллеги так считают, и верите ли вы в дружбу между артистами?
– Очевидно, причиной тому вся моя жизнь, которая сопряжена со сценой, закулисьем. Насколько я помню, за это время я ни с кем из артистов не поскандалил, не подрался. Если меня просят, и у меня есть возможность, я всегда помогаю своим присутствием на сольниках других артистов. И был обрадован, когда прошлым летом случился мой вечер на «Новой волне» в Сочи, и все артисты, которые принимали участие в этом концерте, пели мои песни. Они делали это с огромной ответственностью, и не потому, что их туда кто-то затащил. Все, кто был на сцене, все изъявили желание исполнить одну из моих песен. То есть мне ответили тем же.
Что касается дружбы – то почему же нет. Наверняка, нет времени у гастролирующих артистов дружить так, как это принято: ходить вместе в кино, в ресторан. Такой возможности у нас просто не существует. Но я знаю, что люди перезванивались раньше. А теперь часами болтают по скайпу. И я тоже это иногда делаю.
– В вашем окружении больше друзей со сцены, или других профессий?
– Друзей немного. Но большинство из их числа не имеет никакого отношения к сцене.
– В СМИ часто появляются сплетни о вас. Какие были самыми необычными?
– По-моему, обо мне давно уже не сплетничают. Это в 90-ые годы было другое дело, когда жёлтая пресса становилась на ноги, ей всё было позволено. Вот тогда было можно много чего о себе узнать необычного. Но сейчас ситуация изменилась. Мне пересказывали фразу одного журналиста: «Леонтьев? Да, он с тобой поговорит. Но ничего не скажет». Думаю вот это «ничего не скажет» и успокоило журналистскую братию, и они ищут другие объекты.
– Что вам дарят на концертах? И что подарила вчера витебская публика?
– Подарки я ещё не разобрал – нужно было выспаться. Книг стали дарить меньше – люди возят с собой гаджеты. На которые можно скопировать целую библиотеку. Кончено, книга – это прекрасно. Это запах, это переплёт, шуршание страниц. Но в купе поезда невозможно читать книгу – только планшет. Который позволяет и размер шрифта выбрать, и яркость отрегулировать. Я раньше возил с собой огромную сумку с книгами, а теперь – только маленький iPad. На днях мне подарили книгу «Никола Тесла». Я с удовольствием буду её читать. Потому что это наверно, одна из самых загадочных фигур ХХ века.
– Насколько легко вы приспосабливаетесь к электронным новинкам?
– Некоторый тормоз присутствовал поначалу. Наибольшие успехи в этом деле – у детей. Они моментально ориентируются, что к чему. Но тем не менее, я освоил это нехитрое дело в том объёме, который мне необходим. Я не могу сказать, что я там живу, но то, что нужно мне – я умею. Хотя по этой теме наблюдал совершенно нелепые, на мой взгляд, вещи, на одном из курортов пару лет назад. Там был островок, и небольшое количество отдыхающих, которые через пару дней все друг друга узнают и здороваются. И с компанией мы наблюдали за одной молодой парой, юношей и девушкой, которые завтракают вместе, потом идут на пляж. Рядом у них лежаки и они лежат, уткнувшись в свои телефоны. Они не разговаривают друг с другом. Не смотрят друг на друга. Практически не общаются. Каждый занят своим устройством, погружён в свой смартфон. Нам стало любопытно. Стали ходить мимо. В конце концов выяснили – они там переписываются.
– Вы присутствуете в соцсетях?
– В Фейсбуке есть. Я там не пропадаю, но регулярно заглядываю.
– Сами отвечаете?
– Да.
– А есть места в мире, где вы могли бы слиться с толпой, и вас бы не узнали?
– Сколько угодно.
– Это где?
– Да где угодно за границей, пока не встретишь русского человека. Но лучше, когда тебя узнают, чем когда перестанут вообще замечать.
– Вы так смело выходите к людям в зрительный зал. Вчера одна женщина пыталась до вас дотянутся. Не знаю, что она от вас хотела, но часто ли попадаются неадекватные поклонники на концертах, когда приходится выпутываться из ситуаций?
– Довольно часто хотят ущипнуть побольнее. На память, что ли? Помню свои ежегодные концерты, связанные с моим Днём рождения. Эту традицию мы придумали на свою голову, в Большом концертном зале «Октябрьский», и она продолжается уже не один десяток лет. Там я однажды также открыто пошёл в зал, с праздничным настроением. И налетает одна дама. Не знаю, как ребята, которые меня сопровождали, её прозевали. Очевидно, она просто прорвала их барьер. Налетела на меня, схватила за волосы. Она, очевидно, хотела уйти с трофеями. А оно не отрывается. Значит, или так надёжно был прибит гвоздями, или свои волосы. Но не удалось ей их оторвать.
– В вашем репертуаре много песен философского характера, есть тексты поэтов серебряного века. Как формируется ваш репертуар?
– Самый главный критерий – это если появилось состояние «шерсть дыбом», или «мурашки по коже». Если возникло такое чувство, некое преддверие эмоционального шока, значит, песню надо брать. Был период, когда я считал необходимым, перед выпуском новой песни проверить, «обкатать» её на сцене. И вот однажды, гастролируя по Хабаровскому краю, я услышал, как мою песню исполняет уже в эфире всеми любимая, и мною в том числе, известная певица. С тех пор я использую принцип: хочешь выпустить новую песню – не зевай.
– В 2006-м году на концерте для глав стран СНГ вы спели дуэтом с Владимиром Путиным песню «Надежда». А дуэта с Александром Лукашенко у вас ещё не было? Какую песню вы бы спели с ним?
– Пока такой дуэт не сложился. Надо озаботиться, и серьёзно продумать эту ситуацию. Но президенты не любят разучивать новые песни. Они любят петь то, что на слуху. Думаю, что президенту Беларуси будет приятнее спеть что-либо из того, что он знает. Думаю, что мне придётся подстраиваться.
– Вчера, когда Денис Дудинский поднялся наверх, попросил у вас автограф, и вы вышли на парапет, стало страшно. Было ли страшно вам?
– Ну, за 25 лет я столько раз бегал по этому парапету, что это дело уже привычное.
Сергей Римша, Беларусь, Полоцк, фотографии автора