Мой дядя Пимкин Василий Максимович родился в 1923 году в селе Павелец Горловского (сейчас – Скопинского) района Рязанской области. В этом селе родились его родители: Пимкин Максим Емельянович 1893 г.р. (мой Дед) и Пимкина Татьяна Егоровна 1891 г.р. (моя Бабушка), их предки и четверо их детей. Дед был участником Первой Мировой войны, где воевал с немцами. Служил рядовым, потом ефрейтором в 9-й роте 114-го пехотного Новоторжского полка 29-й пехотной дивизии 20-го Армейского корпуса. После того, как «в бою 7-8 июля 1916 года при захвате неприятельских окопов у деревни Мартышки примером отважной храбрости ободрил товарищей и увлёк их за собой», 14 июля 1916 года стал Кавалером Георгиевского креста IV степени за №535 583. 21 сентября 1916 года был тяжело ранен и год провёл в госпиталях. Домой вернулся инвалидом.
Василий окончил в Павельце школу-семилетку и работал в колхозе, потому что другой работы в округе не было. В колхозе деньги не платили, а ставили лишь «палочки» в учётном листе, то есть «трудодни». По трудодням выдавалась причитающаяся ему часть колхозного урожая после его сбора. Семья выживала за счёт своего личного подсобного хозяйства. Ещё в семье была лошадь, на которой Максим Емельянович после сбора урожая уезжал в Москву, что в 240 км от Павельца. В ней он подрабатывал извозчиком и возвращался по весне. Поэтому в поисках лучшей доли в 1939-ом году семья уехала в село Спасс-Помазкино Волоколамского района Московской области, в котором жил брат Максима Емельяновича. Это было ближе к столице, уже 115 км, но с запада, как раз на пути фашистских захватчиков…
Когда началась Великая Отечественная война, Василию не исполнилось 18 лет. Поэтому на фронт его не взяли. В октябре 1941 года немецкие войска вошли в Спасс-Помазкино. У Деда с братом на окраине села был построен новый большой дом «пятистенок» на две семьи. Немцам этот дом понравился и они выгнали из него всех. Деду с детьми пришлось копать две землянки, чтобы выжить. Когда он пошёл в лес за деревьями, чтобы обустроить землянку, то в лесу нашёл раненого красноармейца, а ночью вместе с сыном Василием они принесли бойца в только что выкопанную землянку. Укрытие у себя красноармейцев каралось смертной казнью всей семьи. Вся семья понимала, чем им грозит нахождение красноармейца в их землянке, но бросить они его не могли. Бабушка выходила раненного бойца, и он, подлечившись, ночью ушёл к своим. Обещал после войны вернуться, если останется живой. Но так и не вернулся. В декабре 1941 года началась операция по разгрому немцев под Москвой и они решили всех жителей села погнать на работы в Германию.
При защите Волоколамска железнодорожные пути были сильно повреждены. Железная дорога функционировала только от станции Шаховская. Поэтому фашисты в середине декабря 1941 года в сильные морозы погнали всех жителей Спасс-Помазкино с детьми в Шаховскую. Люди понимали, что это дорога ведёт, в лучшем случае, в рабство.
Перед отходом немцы забрали у людей всю имевшуюся живность и сожгли дома, в том числе дом дедушки, в котором между брёвнами были спрятаны его награды, полученные им в Первой Мировой войне. Жителям села пришлось ночевать в поле с детьми в сильные морозы. Мужчины сделали укрытия из снега. Но морозы были сильными и у одной жительницы села по дороге умер ребёнок. Обезумев от горя, она сбежала ночью, чтобы похоронить его по-человечески на сельском кладбище. В это время в пустое Спасс-Помазкино вошли разведчики РККА, которые помогли ей похоронить ребёнка, а она им рассказала, почему в селе никого нет, и просила помочь его жителям, сообщив, где они сейчас находятся.
Немцы, видя, что Красная Армия уже наступает, решили избавиться от обузы в виде жителей села и решили заживо их всех сжечь. Для этого вечером загнали их в попавшийся по дороге хлев на скотном дворе и закрыли выход из него. Дед понял планы немцев. Он знал, что они хуже зверей. Несколько человек подняли Василия и ещё одного паренька к соломенной крыше. В ней они проделали отверстие, вылезли наружу и открыли ворота жителям села. Все они стали разбегаться в разные стороны. Когда немцы вышли из избы, в которой согревались, то начали стрелять по беглецам. Но уже стемнело и преследовать они не стали. К тому же, внезапно для всех по немцам начали стрелять красноармейские передовые части, уже знавшие о планах немцев. Благодаря своей находчивости, выносливости двух юношей и стойкости женщины, потерявшей ребёнка, жители Спасс-Помазкино были спасены.
Хоть Максим Емельянович и был инвалидом, но после того, что фашисты хотели сделать с жителями их села, что они сделали с его домом и его наградами, он попросился на фронт, чтобы «рассчитаться» с этими нелюдями. Деду, как уважаемому человеку в Волоколамском райвоенкомате, не могли в этом отказать. Но там понимали, что он инвалид, что у него в случае призыва остаются на руках у жены трое малых детей. Поэтому договорились, что он выстроит для семьи новый дом, соберёт урожай и тогда осенью его призовут. И призвали в ряды Рабоче-Крестьянской Красной Армии 16 сентября 1942 года с формулировкой «по факту освобождения территории». Но по заключению медицинской комиссии он был освобождён от призыва как инвалид и остался на прежнем месте жительства.
Пимкин Василий Максимович весной 1942 года был зачислен в военное училище, а в конце 1942 года всем его выпускникам было присвоено воинское звание младший лейтенант. Василия назначили в распоряжение Военного Совета 60-й Армии, которую возглавлял генерал-майор Черняховский Иван Данилович. Но прибыв к месту назначения, Василий был направлен в 69-ю Армию, которая начала формироваться в составе Воронежского фронта. Ею командовал генерал-лейтенант Казаков Михаил Ильич. Василий был назначен заместителем командира 4-й роты 2-го батальона 1002-го стрелкового полка 305-й стрелковой дивизии 69-й Армии 1-го Белорусского фронта.
В ходе январского наступления вся 305-я дивизия понесла значительные потери и данный полк почти прекратил своё существование, но ещё держался. Тем не менее, дивизия, не закончив формирование, 15 февраля 1943 года начала штурм Харькова, а уже на следующий день он был освобождён. Немцы его оставили, чтобы не повторять Сталинградский опыт.
После взятия Харькова всего за 2 дня у начальства наступило головокружение от успехов. Они заставили солдат наступать дальше, хотя необходимого вооружения у них не было. К 1 марта была захвачена территория, расположенная в 20 км западнее Харькова, после чего РККА вынуждена была перейти к обороне. По состоянию на 2 марта в 1002-м стрелковом полку было 623 бойца. У них на вооружении имелось: 271 винтовка, 78 пистолет-пулемёт Шпагина, 1 ручной пулемёт, 1 станковый пулемёт и 2 зенитных пулемёта.
Против них действовала дивизия СС «Адольф Гитлер», в которой было 89 танков и самоходных орудий, 71 автомашина с 700 автоматчиками. Красноармейцев непрерывно бомбардировала немецкая авиация. За следующие 3 дня обороны части 69-й Армии героически отражали наступление немецких войск, но в 1002-м полку осталось 153 бойца. За 3 дня потери в полку составили 3/4. Некоторые батальоны погибли полностью. Всех погибших в этом сражении объявили пропавшими без вести. Когда у наших бойцов закончились патроны, эсэсовцы их давили гусеницами танков.
Весной 1942 года Красная Армия уже пыталась взять Харьков. Сначала взяли его практически без боя, но затем оставили его также без боя и оказались в «Харьковском котле», потеряв в нём 170 тысяч человек. Харьков окончательно с третьей попытки освободили только 30 августа 1943 года. На фронте солдаты его называли «проклятым местом Красной Армии».
В число пропавших без вести 7 марта 1943 года был включён и Василий. Под ударами превосходящих сил противника и с большими потерями 69-я Армия оставила Харьков и вынуждена была отступить на 70-75 км восточнее того места, где располагался 1002-й стрелковый полк, в котором погиб Василий. Родителям пришло извещение о том, что их сын пропал без вести, лишь в январе 1948 года – через 5 лет.
Пропавшие без вести – это один из видов так называемых безвозвратных потерь. Это очень широкое понятие, которое включало в себя и погибших бойцов, смерть которых подтвердить не удалось, что при отступлении было просто невозможно, и людей, попавших в плен (всего их было около 5 млн. человек), и людей, которые перешли на сторону врага (всего их было около 1 млн. человек).
Чтобы установить, мог ли Василий быть пленённым, были проведены 2 поиска. В 305-й стрелковой дивизии сохранились документы, связанные с опросом пленных. Среди них Василий не числился. В документах рабочих батальонов пленных он также не значился. За пропавших без вести пенсия ни родителям, ни семье не полагалась.
Максим Емельянович понимал, что, если от сына с марта 1943 года нет ни какой весточки, то это означает, что он или попал в плен, или погиб. Зная своего сына, дедушка понимал, что в плен он попасть не мог – не из той породы. И Максим Емельянович решил, что он просто обязан отомстить врагу за своего сына.
С учётом уже имевшегося у него опыта прохождения медкомиссий, Максим Емельянович 17 августа 1944 года прошёл повторную медкомиссию, в которой тоже были люди и понимали, что у пожилого человека имеются для этого очень веские причины. Комиссия признала его годным к нестроевой. Но деда направили не на фронт, а на завод №659 Наркомата боеприпасов в г. Загорск Московской области, где он и встретил День Победы.
Я хорошо помню, что даже через 20 лет после окончания войны моя бабушка (мать Василия) каждый день в 6 часов вечера шла на «большак». Так назывался перекрёсток дорог в безымянном поселении, в котором они жили, и которое в народе называли «рабочий посёлок». В нём после войны Татьяна Егоровна жила с дедом и с семьёй дочери Марии недалеко от г. Орехово-Зуево Московской области. В любую погоду Бабушка шла встречать с войны своего сына Ваську. Дед никоим образом не препятствовал ей в этом. Каждый день сердце матери верило, что сегодня она обязательно встретит своего Васеньку, который придёт с войны. Когда она задерживалась, мы – её внуки – приходили за ней и провожали домой. В семье бабушку за это никто никогда не осуждал. Это было СВЯЩЕННО для всей семьи.
Потом Татьяна Егоровна стала просить, чтобы её отвели «домой». Никакие объяснения, что её дом – это тот, в котором она сейчас живёт, не работали. Бабушка даже предлагала нам – внукам – 15 или даже 20 копеек за то, чтобы отвели её домой. Один дед понимал, что означало слово «домой». Это то место, откуда их сын ушёл на фронт.
Однажды летом, Максим Емельянович получил письмо из Спасс-Помазкино от своего брата, который писал, что хочет приехать в гости. Тогда он рассказал, что недавно в село приехал Васькин однополчанин на костылях и поведал, что Васька и другие ребята пообещали друг другу, что тот, кто выживет в этой «мясорубке», расскажет родителям остальных, как они сражались и погибли. Для деда это новостью не было, но очень важны были подробности. После рассказа брата о Василии, Максим Емельянович убедился, что правильного сына они с женой воспитали.
Для бабушки услышанное стало большим потрясением. У неё внутри как будто что-то оборвалось. Она потеряла веру в то, что её любимый сыночек к ней вернётся. После отъезда родственника у бабушки сильно заболели ноги. Она слегла и не могла ходить. Рядом с её кроватью на тумбочке лежала Васькина фотография, на которую она часто смотрела. Васька был единственным звеном, связывавшим её с этим миром. Без васьки ей жизнь была не мила. Она захотела уйти в мир иной, чтобы там встретить своего сыночка, что она вскоре от горя и старости сделала. Эту единственную в семье фотографию хранили как «зеницу ока».
После того, как ушли из жизни два поколения моих родственников, фотография Василия по наследству попала в мои руки. Тогда мой сын, потратив очень много времени, но увеличил до большого разрешения эту маленькую, повреждённую и единственную сохранившуюся в семье фотографию, отретушировал её, убрал все дефекты. А потом я собрал всю информацию, которая имелась в фондах Минобороны о Василии. Затем так случилось, что мой сын и его компания устанавливали программное обеспечение в Книге Памяти Музейно-Храмового Комплекса ВС России в Парке «Патриот». Сын помог мне внести информацию о Василии в Книгу Памяти. А теперь мы с внучкой и с фотографией Василия ходим на Бессмертный Полк.
У моей мамы Шестопаловой Анастасии Максимовны был жених Галкин Александр Герасимович, с которым они хотели пожениться осенью 1941 года. В самом конце войны его родители получили похоронку, в которой сообщалось, что их сын «в бою за Социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество, умер от ран 5 февраля 1945 года» и похоронен в Катовицком воеводстве. А когда родился я, то моя мама назвала меня Сашенькой.
Василий погиб также, проявив геройство и мужество, как и Александр Галкин. Но из-за того, что «шибко умные» люди его включили в одну категорию с теми, кто сдался в плен и перешёл на сторону врага, он до сих пор не реабилитирован. Племянник «дяди» Васи Александр Шестопалов, который в 3 раза старше своего дяди.
