КАК ВЕРНУТЬ ЛОСОСЕВОЕ ИЗОБИЛИЕ В РОДНУЮ РЕКУ И НА НАШИ СТОЛЫ
Превращение Амура в сырьевой придаток глобального рынка подорвало запасы кеты, горбуши и корюшки. С 2016 по 2020 годы их уловы упали в пять раз. По краевой программе «Доступная рыба» хабаровчане могут купить по приемлемой цене в отдельных торговых центрах только замороженную горбушу, но ее хватает на пару месяцев. По разным оценкам, свыше 90% добываемой рыбы вывозится промышленниками за территорию края и региона. Получается, что если бы не браконьеры, то не видать жителям региона даже дешевой кеты. Об основных причинах амурского рыбного кризиса и путях его преодоления рассказывает журналист Виктор Марьясин с участием опытных практиков и экспертов.
Кому-то Батюшка, а кому-то дармовая кормушка
Бурная полемика между рыбодобытчиками верховий и низовий Амура набирает обороты перед приближающейся промысловой путиной. Что называется – доловились! Разрешена только осенняя, и та под большим вопросом.
«Низовые» рыболовецкие фирмы, дающие около двух третей всех официальных уловов огромной реки, обвиняют «верховых» в незаполнении нерестилищ и добиваются ограничений для них. Росрыболовство и Всероссийский научно-исследовательский институт рыбного хозяйства и океанографии (ВНИРО – головной институт рыбохозяйственной отрасли) на стороне «низовиков», тогда как владельцы участков выше протестуют против сокращения их промысловой доли. А жители поселков по всему руслу одинаково недовольны любым промышленным ловом, особенно низовым, в лимане и устье, считают всех предпринимателей виновными в резкой убыли кеты, горбуши и корюшки, а также в том, что не дают коренным местным рыбачить самим. Не лучше настроения в Хабаровске, Комсомольске, где половине горожан не по карману даже мороженая кета по 350 рублей за кило в магазине. Свинина и та дешевле. Небогатые покупатели обсуждают разного рода слухи о квотах, выловах и продажах амурского лосося в Хабаровском крае, в западной России и за рубежом.
Член-корреспондент Академии Наук и научный руководитель Института водных и экологических проблем Борис Воронов убежден, что объединяющим знаменателем по рыбным, водным, лесным и ископаемым ресурсам должно стать стратегическое видение Амура, его природно-экологических, социально-демографических и государственных перспектив. С осознанием того, что в круговороте земных стихий расходящиеся по амурским притокам лососи, как и всякое волеизъявление жизни, уникальны, бесценны, необходимы. И действительно, для русских, нанайских, нивхских таежников, для медведей, орланов и тигров эти одержимые продолжением рода рыбины – бесценный дар, Можно ощущать себя вместе с ними как большая биологическая община в таежном оазисе, а можно все зачистить под валютную пирамиду. До середины прошлого века кета поднималась по амурскому руслу на три тысячи верст–за Благовещенск в реки Аргунь и Шилка до самого Сретенска. Сегодня великая река со всем ее богатством – дармовая кормушка для тех, кто забирает львиную долю и в лимане, и в устье, а остатки перехватывает до Анюя. Типичная компрадорская технология по всем видам ресурсов, перегороженным заездками устьем и бандитским разорением нерестилищ. Рыбная отрасль во всех регионах Дальневосточного федерального округа заточена на оффшорную прибыль, хотя коммерческий вылов на том же Амуре ведется местным бизнесом и участки ему выделялись хабаровской краевой властью с 2006 по 2012 год Все основные решения по рыбным вопросам утверждаются из Москвы Росрыболовством, которое многие годы поощряет сырьевой экспортный бизнес. То есть, дает ему льготы, квоты, причем по максимуму. И никаких сдерживающих пошлин. Настоящая вольница для любителей сырьевой экономики и оффшорных островных юрисдикций.
Гадания на нерестовой гуще
Росрыболовство управляет богатой, наполовину экспортной отраслью, но при этом скудный бюджет его амурской рыбоохраны и хабаровского филиала ВНИРО не позволяет в должной мере выполнять предписанные им задачи, принимать обоснованные взвешенные решения. В целом рыбохозяйственная наука по оценке ее авторитетного дальневосточного мэтра — доктора наук Вячеслава Петровича Шунтова занимается в основном «обслуживанием частного бизнеса», при прогнозировании запасов вместо углубленных исследований и качественного мониторинга пользуется «знахарством и предчувствиями», не имеет необходимого флота и достаточного количества экспедиций, не подключает академическую науку к основательному изучению Амура, зато находит ей средства на Антарктику и Мировой океан. Специалисты ВНИРО и его дальневосточных филиалов, по мнению Шунтова, игнорируют получение информации на нерестилищах лосося в пресных водах, пренебрегают полевыми исследованиями (учетными съемками), увлекаются спорными формальными моделями и легко придумывают страшилки «холодно-голодно» или ничем не подтвержденные «экологические глобальные кризисы». Не потому ли что качественный мониторинг может серьезно понизить официальные прогнозы запасов и помешать обогащению получателей основных квот на Амуре, Сахалине, Камчатке? Через какое-то время хотелки монополистов и прогнозистов упруться в отсутствие рыбы, ибо нельзя поймать то, чего нет. Как, скажем, в 2018-м, когда прогноз Хабаровского филиала НИРО на лососевые в крае превысил реальный улов на 38%. Со своей стороны московские чиновники ВНИРО добавили к этому прогнозу еще почти 22 тысячи тонн, в том числе 7200 тонн во время самой путины, и прогноз превысил фактический улов уже на 53%.
По признанию нынешнего директора Хабаровск-НИРО Дениса Коцюка в 13-м бюллетене Тихоокеанского филиала Всероссийского научно-исследовательского института рыбного хозяйства и океанографии (ТИНРО): «Объёмы вылова лососей в Амуре в 2008–2016 гг. «разбаловали рыбохозяйственную отрасль».
Но эти цифры дала отраслевая наука, которую Денис Владимирович представляет. В 2018-м был впервые реально ограничен вылов в низовьях благодаря введению на заездках двух проходных дней в неделю. Но уже по итогам 2019-го Денис Коцюк и Владимир Островский, формирующие прогноз в Хабаровск-НИРО, сочли меры краевой власти по сокращению сроков путины и перераспределению резервов улова в пользу «верхов» чрезмерными. И уже в 2020-м количество проходных дней на заездках вернули к одному дню в неделю. Рыбаки в верховьях уверены, что если проходных дней на заездках будет хотя бы три, как у них, то заполнение всех нерестилищ придет в норму. Господа ученые, вы уж как-то определитесь: или вы за максимальные выловы, или за воспроизводство биоресурса.
К счастью, не все эксперты разделяют их точку зрения. В прошлом году на ученом совете Хабаровск-НИРО кандидат биологических наук Сергей Золотухин, известный знаток амурских лососей, автор более ста научных статей и нескольких книг, полемизировал с Коцюком и Островским о подсчете запасов рыбы. Как объяснил мне затем Сергей Федорович, по общепринятому в рыбохозяйственных учебниках методу Риккера количество потомков зависит от количества родителей на нерестилищах. Хабаровск-НИРО же считал лососей не в нерестилищах, а при заходе в устье и вычитал от этого показателя официальный вылов, хотя улов может быть кратно меньше совокупных потерь от переловов, браконьеров, хищников, климатического и промышленного воздействия. Вскоре Золотухина уволили по сокращению штатов. Еще плачевней обстояли дела с мониторингом нереста летней кеты и горбуши. Плановые обследования с отчетами начались только в 19-ом году, а в 20-ом совместно с участием краевой Ассоциации коренных малочисленных народов Севера (КМНС). Недавно руководители Амурского теруправления Росрыболовства, Амурского филиала Главрыбвода, и Хабаровск-НИРО заявили о положительной динамике в количестве производителей на нерестилищах и в увеличении объёма закладки икры на лососевых рыбоводных заводах.
Как сохранить ресурс?
Президент Ассоциации КМНС Любовь Одзял не разделяет эти оптимистичные заявления: «С октября по ноябрь 2020 года наша Ассоциация с участием местных жителей провела самостоятельные обследования нерестилищ в бассейнах Амгуни, Анюя и Тунгуски с составлением актов. При нормальной заполняемости нерестилищ от 30 до 60 штук средняя плотность заполнения осенней кеты на 12 участках в районе Амгуни от 0,01 до 1,8 штук на сто квадратных метров, в районе Анюя — от 0,01 до 10,27 штук, а на Тунгуске нулевое заполнение за исключением одного участка. Ни в одном из бассейнов миллионов рыб не замечено. На мой взгляд, это настоящая катастрофа. И если на Удинский рыбозавод зашло хорошее количество производителей осенней кеты, это не значит, что она пробилась на удаленные от завода амгуньские нерестилища, ведь размах браконьерства особенно в районе имени Полины Осипенко просто зашкаливает. Расцвела нелегальная отрасль, и выросло целое поколение, которое только на этом и зарабатывает. Практически полностью исчезли лососи в реках Керби, Каменка, Нимелен, Нилан, Камакан бассейна Амгуни. Правоохранительные органы фактически не ловят браконьеров, которые потрошат нерестилища — проще контролировать тех, кто легально рыбачит рядом с деревней, имея все необходимые документы».
Аргумент Хабаровск-НИРО в пользу якобы высокого заполнения нерестилищ в 2020-м и эффективности запрета плавных сетей при сохранении заездков – сравнительно высокий заход рыбы в ловушки Удинского рыбоводного завода, который ближе других заводов к низовьям. В то же время заходы на Анюйский и Гурский заводы в прошлом году были соответственно в полтора и два раза ниже, чем в 19-м, и заметно ниже, чем в 18-ом. То есть, заходы лосося на рыбозаводы в верховьях выросли с введением проходных дней в низовьях и сократились в 20-ом вместе с их уменьшением. В предшествующие два года после каждого проходного дня рыбаки в верховьях наблюдали активный кетовый ход и заполнение нерестилищ, которое в прошлом году опять резко уменьшилось.
«К сожалению, заходы кеты из-за переловов и браконьерства по всему руслу Амура либо недостаточны, либо, как в Еврейской автономной области, равны нулю, поэтому местные рыбзаводы перешли на искусственное воспроизводство, которое обеспечивается полностью или частично за счет завоза оплодотворенной икры от низовых стад, что противоестественно и малоэффективно» – объясняет специалист Сергей Золотухин, за плечами которого 40 лет полевых исследований на Амуре и в Татарском проливе.
В 2017-м при поддержке Ассоциации АРУК я обследовал нерестилища: в бассейне Амгуни средняя плотность заполнения составила 20 % от оптимального уровня (10-12 штук осенней кеты на 100 квадратных метров), в мелких притоках чуть выше 1%. Летней кеты и горбуши не было вообще. Поскольку в этом году 80% осенней кеты составит поколение 2017-го, по моему прогнозу, совокупный вылов на Амуре будет не более 4000 тонн. Однако Хабаровск-НИРО предлагает в своем прогнозе выловить более 13 тысяч. При такой квоте заполнение нерестилищ осенней кетой будет близко к нулю, и ее ожидает такая же участь, как и летнюю кету, и горбушу. Для сохранения ресурса амурских лососей без полного запрета их официального вылова, который на руку браконьерам, необходимы экстренные меры. Оптимальный вариант по осенней кете: снизить прогнозный вылов до 2000 тонн, запретить все заездки, организовать патрулирование всех нерестилищ. Силовиков для этого более чем достаточно, но в путину они в основном дефилируют по Амуру, вместо того чтобы охранять непосредственные места нереста. Иначе всю оставшуюся кету переловят в лимане и устье, и в следующие годы ее потомства не будет. Поэтому для коренных народностей и любителей рыбы просто не хватит. В качестве компромисса поручить КМНС (под наблюдением Хабаровск-НИРО) весь научный улов для оценки запасов, и этот же улов КМНС и оставить.
Если ловить только внизу заездками и между ними еще и сетями, то ареал кеты и горбуши не восстановится никогда. И в верховьях ее просто не будет. Но если убрать все заездки, половить хотя бы несколько лет сетями, то лососи вновь заполнят Амур до самого Благовещенска.
Директор Хабаровск-НИРО господин Коцюк предлагает ограничить промышленный лов до определенного километра, то есть оставить его в низовьях и делает вывод, что с лососями «катастрофической ситуации нет», ведь ученые предупреждали, что после 2016 года вылов пойдет на спад. С другой стороны, кто мешал Хабаровск-НИРО не наращивать прогнозы и квоты до непосильных для природы рекордов? Можно ли было при меньших уловах обеспечивать устойчивое воспроизводство лососей? И почему отраслевая наука равнодушна к благополучию потребительского краевого рынка, зато благоволит заточенным на экспорт компаниям?
В отличие от Золотухина, господин Коцюк основной проблемой Амура называет не восстановление и заполнение нерестилищ, а обеспечение закладки икры на рыбоводных заводах.
Можно ли компенсировать потери от переловов и ухудшения среды обитания искусственным рыборазводом? Всемирно известные исследователи Джим Лихатович и Дэвид Монтгомери, опираясь на американский и европейский опыт, ратуют за сохранение дикого лосося, как живого датчика благополучия природы и общества. Рыбоводные заводы они считают не основной, а дополнительной мерой при условии, что главным критерием искусственного разведения станет не количество выпущенной молоди, а ее адаптация к экосистеме дикого лосося и восстановление естественных популяций. Это предполагает генетическую устойчивость заводского потомства, его выживаемость при скате в море, во время морского нагула, достаточный процент возврата на нерестилища и приемлемое воспроизводство следующего поколения из его оплодотворенной икры в природных условиях. Поскольку учет этих показателей на амурских рыбоводных заводах фактически не ведется, нет никакой уверенности, что их государственное финансирование приносит ожидаемые плоды.
Цена овчинки из лососевой икринки
Стоит ли лососевая амурская «овчина» выделки с учетом роста запасов тихоокеанских лососей в целом по Охотскому морю?
С 2008 года, давшего старт переделу и разделу Амура на множество рыболовных участков, и по 2020 год, официально добыто около 340 000 тонн (!) амурских лососей, Умножим эту цифру условно в полтора браконьерских раза и получим полмиллиона тонн. Их теперешняя оптовая цена – не менее ста миллиардов рублей. И примерно столько же стоит икра. Общая выручка до двухсот миллиардов рублей, с экспортной наценкой все триста. Но если в 2007 официальный вылов был менее пяти тысяч тонн, то в 2009-м более пятнадцати тысяч, в 2012 – сорок пять тысяч, в 2016 – шестьдесят три. И затем спад до 13 000 в 2020-м. Как же отразились эти изменения на развитии территорий?
Николаевский район, где ловили больше всего, потерял треть населения. Такими же темпами уменьшалось население во втором по добыче Ульчский районе. Рыбный ресурс на пару с лесным выжали как лимон, бросив на произвол судьбы амурские поселения. Для сравнения: в 70-е и 80-е на всем Амуре ловили по 5-6 тысяч тонн, которых хватало для краевого и российского рынка, и для постоянных рабочих мест, благодаря глубокой переработке рыбы в филе и консервы на специальных заводах. И никакого экспорта — все поставки шли для Дальневосточного и частично для западных регионов страны.
Президенткраевой Ассоциации КМНСЛюбовь Одзял опасается, что этой осенью на Амуре кеты просто не будет, так как родители этой генерации в 2017-м не прошли на нерестилища из-за безудержного перелова в предыдущие годы. Впервые за пятьдесят лет Амур может остаться без лососевых. Любовь Одзял предлагает с нынешнего сезона промышленный вылов на Амуре полностью запретить. А после наведения порядка с прогнозированием запасов, орудиями лова, рыбоохраной разрешить промысел только тем, кто будет соответствовать необходимым критериям — по аналогии с советскими рыбколхозами. Ее возмущает, что в прошлом году вопреки Правительственному приоритету, Росрыболовство срезало почти в десять раз квоты вылова для коренных национальных общин, ведущих традиционные образ жизни и хозяйственную деятельность. Коренные русские, не имея нормальных прав на рыбалку, массово записываются в малые народности Севера и вылавливают значительную часть национальной квоты. А для всех коренных местных жителей, не относящихся к КМНС, квота должна быть отдельной, на льготных условиях и по минимальной цене. Однако сегодня реальный приоритет за промышленниками, хотя им предписано получать квоту в третью очередь. Существующие правила вылова искусственно противопоставляют КМНС и местных русских, которые давно породнились и живут душа в душу.
«Ошибки прогнозирования запасов усугубляются отсутствием открытых публикаций расчетов ВНИРО, в том числе для научной общественности. Закон о Рыболовстве требует информирования о водных биоресурсах, и все желающие вправе увидеть, как в каждом случае рассчитываются общедопустимые уловы.» — поясняет кандидат технических наук Евгений Осипов с кафедры промышленного рыболовства Дальневосточного Государственного Технического Рыбохозяйственного университета.
С распадом СССР упразднены отраслевые стандарты по орудиям лова
Многие традиционные орудия рыболовства, которыми ловили ещё в 80-ые годы, вычеркнуты из кодов отраслевой системы мониторинга. Из-за отсутствия четких стандартов кодифицируемые орудия зачастую не имеют необходимых характеристик и вменяемые правилами ограничения нарушаются без всяких последствий. Например, допустимую длину крыла на заездке превышают за счет ловушки (глаголя), которая по длине не имеет ограничений, увеличивает площадь облова и формально к крылу не относится. Не случайно заездки ставятся на местах наибольшего рыбного хода, дают наибольший улов при отсутствии сильных паводков и при минимуме проходных дней. А обычной сетью еще нужно суметь поймать, ведь она не стационарная загородка. Конечно, если сети по размерам не ограничивать, их добыча будет не меньше, чем на заездках. Однако при существующих нормах стационарные орудия имеют несомненные преимущества.
В отличие от научного эксперта Евгения Осипова, замглавы Росрыболовства Петр Савчук, судя по его прошлогоднему ответу на запрос рыболовецкой ассоциации АРУК, полагает, что ставные невода и заездки локализованы на ограниченной акватории и их ежегодный вклад в вылов лососей всегда ниже, чем у сетей. При этом любой опытный рыбак из низовий ответит: перекрыть заездками основные каналы рыбного хода в Амур в лимане и устье на «ограниченной акватории» проще простого. Неужели об этом не знают ни господин Савчук, ни известный владелец участков в низовьях Александр Поздняков, утверждавший в публичных теледебатах, что в советское время ловили только заездками без сетей? Хотя до 90-х на выходе из Амура стояло лишь четыре заездка, и все рыбколхозы от Иннокентьевки до Елабуги пользовались сетями. Неспроста в 1923-м Дальревком начал наведение порядка с ликвидации большинства заездков. Зато до 2018-го их в лимане и устье стояло уже несколько десятков, и еще больше ставных неводов – с одновременным применением на всех свободных участках плавных сетей. Фактически старались все выгрести подчистую. Остатки подбирали в верховьях другие фирмы и браконьеры, пока было что подбирать.
Вакцина от алчности
Президент Путин еще в 2015-м, на Госсовете по рыбной отрасли, четко обозначил свое негативное отношение к экспортной вакханалии, когда основные уловы и лучшие сорта рыбы вывозятся за рубеж в сыром виде, формируют до 70% отраслевых доходов. Продовольственная безопасность при этом не укрепляется, а прибрежные территории и смежные отрасли не развиваются. Несмотря на президентскую критику, руководители отрасли продолжали ту же политику: экспортировать, пока экспортируется. И только когда Китай закрыл свой огромный рынок под предлогом коронавируса, а вице-премьер Трутнев потребовал заняться глубокой переработкой и внутренним рынком, в рыбном ведомстве спохватились.
Проверенное лекарство от опустошительной алчности – запретные пошлины на сырьевой экспорт. По аналогии с введенными недавно пошлинами на зерно или с запретом экспорта круглого леса с 2022 года. С другой стороны, внутренний рынок и глубокая переработка нуждаются в льготных налогах, кредитах и приоритетном квотировании. Это в Охотском море с его сравнительно небольшим береговым населением можно и нужно ловить что-то на экспорт. Другое дело – Амурский бассейн, где неограниченный вывоз рыбы плодит дороговизну, безработицу, отток населения, социальное напряжение.
Немного истории… В девяностые и нулевые рыбколхозам давали скромные квоты, при этом всему краю амурской рыбы хватало, за границу ею не вывозили — её нормальному сбыту мешал сильный фенольный запах. В 2005 после очередной аварии Китай закрыл химические заводы на Сунгари, и фенольный запах исчез. С 2008 краевая власть раздала амурскую акваторию бизнесу, не обременив его социальными обязательствами, взвинтила с Хабаровск-ТИНРО квоты и резко сократила финансирование науки. Пошла форсированная добыча с поставками за рубеж, и с 2017 года рыбные запасы рухнули до опасной черты.
Кому доверить нерестовые реки
Валерий Александрович Паренский, возглавлявший многие годы лабораторию лососей вНациональном научном центре морской биологии имени А. В. Жирмунского в составе Дальневосточного отделения РАН, одним из важнейших условий сохранения диких лососей считает первоочередность заполнения нерестилищ по отношению к вылову с необходимым контролем. Представители ВНИРО могли бы во время путины непосредственно на нерестилищах оценивать, сколько там рыбы, и если заполнения нет, давать команду остановить лов, пока нерестилище не заполнится минимум на две трети. Сейчас этого не делается. Вместо этого запрещают промышленный вылов в самом русле. На Амуре среда обитания лососевых значительно хуже, чем на Камчатке, из-за остатков фенола, от затопления сплавляемых бревен, строительства Зейской и Бурейской ГЭС, которые понизили речной уровень и подняли температуру воды. А также из-за промышленных сбросов китайских предприятий в реку Сунгари. Экологическую ситуацию частично улучшают мощные амурские паводки, смывающие фенол и помогающие пройти лососю на нерестилища, однако паводки не могут быть панацеей и проблема загрязнения Амура до сих пор не снята.
По пути из Амурского в Нанайский район я наблюдал картину уничтожения тайги для добычи медной руды. Для депрессивного Нанайского района это тысячи новых рабочих мест и не меньшее их количество для Амурского. Обратная сторона – возможный ущерб реке. Амур может повторить судьбу английской Темзы, где лососевая семга исчезала из-за интенсивных уловов, неочищенных сточных вод, многочисленных дамб и плотин.
Та же участь по мере урбанизации постигла реки Германии, Франции, восточного и западного побережий США, хотя лососевыми там когда-то кормили домашний скот. Амур гораздо больше, но , прикончить амурский биоресурс можно за три-четыре сезона – по числу возрастных группировок четырехлетней кеты. В конце XIX века и в 60-е годы двадцатого Амур уже становился жертвой промышленников, при значительно меньших рыболовецких возможностях.
«Лосось можно достаточно быстро восстановить, если серьезно поработать над охраной и восстановлением естественных нерестилищ, наладить жесткий государственный контроль за уловами, рубками леса, добычей ископаемых, состоянием амурской воды и возродить общественный контроль наряду с государственным. Нужно определиться что нам важнее: отравление Амура добычей рудного золота для далекого Лондона, вывоз круглого леса в Китай, чудовищные заездки в лимане и устье для экспорта лосося или изобилие рыбы, зверя, дикоросов, чистой воды себе на радость по всему руслу? Беззащитные нерестовые притоки нужно передавать под ответственное владение государственным предприятиям и хорошо зарекомендовавшим себя частным, чтобы их сотрудники там жили, работали, охраняли и восстанавливали нерестилища, выпускали и учитывали рыбу, имели право на уловы для обеспечения своей деятельности. При максимальной публичности и прозрачности. Защита и обустройство естественных нерестилищ в короткие сроки дают многократный прирост рыбного поголовья. Доступная и качественная красная рыба и икра всех видов, должны стать дальневосточным брендом и преимуществом. Тогда и люди здесь захотят жить». – обнадеживает специалист Борис Воронов.
На вопрос: «Как быть с прогнозированием запасов?» — он ответил: «В советское время прогнозы находились в исключительном ведении министерства рыбной промышленности и его отраслевой науки, сейчас их также утверждают ВНИРО и Росрыболовство. Поэтому квоты нередко завышаются в интересах крупного бизнеса. В ущерб природе и местному населению. При независимой академической экспертизе ученые могли бы без оглядки на клановые интересы изучать рыбный ресурс с учетом всех факторов».
Перезагрузка квотной политики
Минувшей зимой я побывал в амурских селениях в Комсомольском, Амурском и Нанайском районах и вновь убедился, что рычагов регулирования правил по рыбе, лесу, воде у муниципалитетов не осталось. Это ресурсы федеральные, частично краевые.Четкой информационной картины рыбного промысла за прошлый год районные чиновники мне дать не смогли. Явный перекос в сторону чрезмерного централизма за счет местных возможностей. Еще меньше сведений у глав поселений, зато их жители знают о рыбалке не понаслышке. В Новой Экони (Комсомольский район) местный житель-нанаец признался, что браконьерствует и не он один, так как верховой сетью в этом течении не поймать, а донные сети запрещены. Сколько при этом ему попадается осетровых, он умолчал. Рыбный криминал – не новое явление в приамурских селах, иногда в одной связке с рыбинспекторами, участковыми и бандитскими «авторитетами».
В советское время рыбколхозы одной рыбой не промышляли, одновременно занимались животноводством, овощеводством, садоводством, лесозаготовками, пасеками. Для себя ловить было запрещено, а представителям коренных малых народов колхозы выдавали бесплатно по 50 кило рыбы. Остальные местные, как вспоминает Воронов: «Выходили армадой в несколько тысяч лодок на ночной браконьерский лов. Остановить их никто не отваживался, но для видимости порядка рыбинспектор словно кондуктор с каждого брал штраф и отпускал с уловом».
В наше время, чтобы не платить штрафы за отсутствие любительской лицензии, жители Амурска и Комсомольска тысячами записываются в КМНС — сегодня каждый вправе выбирать любую национальность. Я слегка растерялся когда в старинном русском селе Вознесенское (Амурский район) его глава – белокурая голубоглазая Лилия Калиниченко, спросила меня: «Кто докажет, что я не эвенка? Все мы здесь коренные и нуждаемся в рыбе, мой муж без нее не может ни дня. Но, даже купив за три с половиной тысячи любительскую лицензию, он смог поймать только пять кет, хотя мог бы на эту сумму купить семь икряных самок. После развала колхозов все, кто хочет, работают: держат скотину, занимаются огородом и пчеловодством. Хотя хватает таких, кто даже картошку не сажает, зато стремится побольше поймать в путину и целый год ничего не делать. Но кеты в реке с каждым годом все меньше, ведь она идет на нерест с низовий, а там делиться с «верхними» не хотят».
Другой взгляд у руководителя местной общины КМНС Игоря Чаги. За четыре года общинная квота у него упала с тридцати тонн до пяти. Его община стала получать только по нормативам для физических лиц, и ни одной тонны на содержание и развитие собственной базы. То есть за безналоговые нормативы, которые община раздает односельчанам бесплатно, ей приходится выплачивать как за промышленный вылов.
«При таких квотах общины не смогут существовать и потеряют выделенные им участки. В нашем районе количество членов в девяти национальных общинах и шести самозваных уже сравнялось. Из-за увеличения числа самозванцев бесплатная рыбная норма у настоящих нанайцев неуклонно падает. Например, для всех частиковых на одного человека положено лишь по 27 кг в год. Иначе — штраф». – предупреждает председатель ассоциации КМНС Амурского района Полина Ходжер.
По мнению главы Амурского района Павла Боровлева требуется перезагрузка квотной политики, иначе недовольны будут практически все. Квоты для общин КМНС необходимо выделять по определенным экономическим и социальным критериям. Общины – это ведь не физлица и не рыбопромышленники, а симбиоз какой-то совместной деятельности, от которой должна быть польза для поселений. В идеале льготная норма должна быть также у всех коренных жителей поселений, имеющих определенный стаж проживания, например, 20 лет. Для коренных не членов КМНС, допустим, по 70 килограммов, тогда как для членов КМНС по 100.
Ценных мыслей в мое исследование добавил глава Нанайского района Николай Сафонов: «Из-за больших уловов в низовьях, кеты в нашем районе слишком мало для промышленной добычи, при том, что раньше край под нее давал квоту до 300 тонн, но получавший их бизнесмен здесь не регистрировался и не платил на месте своей деятельности налогов. Наша задача сегодня обеспечить потребности в первую очередь КМНС и остальных коренных жителей. Квоты для общин рассчитывать по результатам их социальной и уставной хозяйственной деятельности. И не должно быть так, чтобы ловили только КМНС, а остальные на берегу завидовали или занимались ночным браконьерским ловом. Району недостает любительских участков, но и они тоже не панацея. К нам устремляется масса горожан, и местным невозможно ловить. Перекупщики из Хабаровска скупают кету по 120 рублей за хвост, а на городских развалах продают по 120 рублей за кило. Вместо любительского платного лова, суть которого в удовлетворении спортивного интереса, для всех местных ввести льготный потребительский лов, аналогичный КМНС, пускай и в меньших объемах. Иначе русские будут переписываться в нанайцев, нивхов, негидальцев и ловить вместо них. И по сетям не должно быть забетонированных правил, поскольку бывают годы, когда из-за паводка верховыми сетями ничего не словить».
НЕмафиозная арифметика
Своя аргументированная позиция у Максима Бергеля – председателя Ассоциации АРУК, объединяющей социально ответственных рыбопромышленников Комсомольского и Ульчского районов: «При завышенных прогнозах, когда он не сбывается, вся вошедшая рыба в Амур остается в сетях и «заездках» рыбаков, ведущих промысел в Амурском лимане и устье реки. Вот одна из основных причин пустых нерестилищ. Ресурс должен распределяться только среди социально-ответственных рыбопромысловых предприятий, а меры регулирования должны обеспечивать равный доступ к ресурсу.
Полностью запрещать лов нельзя. Промышленная нагрузка просто сменится на браконьерскую. Пример, на Сахалине, в Анивском заливе пят лет действует официальный запрет, но в основном из-за браконьеров рыбы там все равно нет. Наука в лице Хабаровск-НИРО видит в качестве профилактической меры продление запрета на использование плавных сетей в реке Амур. Считаем, что это неэффективная мера.
Во-первых, если на верхние районы выделяются определенные объемы, то какая разница, чем они будут выловлены. Главное, чтобы поймали не больше разрешенного объема.
Во-вторых, запрет сетей приведет к снижению количества нанятых рыбаков и, как следствие, к увеличению числа браконьеров. При этом запретом сетей обосновывается снижение числа проходных дней, хотя их нужно, наоборот, увеличивать.
В нашу ассоциацию входят только сознательные рыбаки, которые зарегистрированы и платят налоги в рыбацких поселках, участвуют в их социальной жизни, развивают глубокую переработку, видят долгосрочную перспективу и надеются, что стратегия нашей ассоциации будет учтена краевой властью при системном решении амурских проблем».
Реализацию проекта «Доступная рыба» мог бы взять не себя Краевой сельскохозяйственный фонд (КСФ) как некоммерческий логистический центр для всех поставщиков и торговых сетей. Заинтересованные рыбаки заключали бы с ним договоры контрактации на поставку рыбы, а взамен получали объемы вылова. С помощью ученых — экономистов Дальневосточного отделения РАН следует рассчитать краевые потребности и распределить эти объемы по всем районам нашего края. Если объемы вылова предприятия, допустим, 50 тонн кеты, то ему удобнее продать ее на местном рынке, а если пять тысяч тонн, то выгодней отправить оптом крупному покупателю за пределами региона. Главная задача края, чтобы качественная рыба была на хабаровских прилавках в течение всего года по доступной цене.
Попробуем подвести черту
За многолетние переловы по всему руслу Амура в качестве крайних назначили верховья и сетевой лов. Но проблема требует комплексного подхода. Первая антикризисная мера — выделение объемов улова в зависимости от участия в программе «Доступная рыба» (не менее тысячи тонн). Вторая – уменьшение численности заездков до трех-пяти и круглосуточный контроль над ними. Третья – запретные пошлины на сырьевой экспорт амурского лосося. Четвертая – справедливое выделении квот для КМНС. Общекраевую квоту КМНС рассчитывать по подушевой норме и отдельно на общинную деятельность. Квоту на общину давать из расчета на физических лиц, плюс 50% на содержание и развитие хозяйства. Физлицо может не состоять в общине КМНС и вылавливать свою норму самостоятельно. Или состоять только в одной общине КМНС. Кроме того, каждой общине необходимо наладить отчетность по фактическим выловам, зачастую этого не происходит, что препятствует выдаче очередных квот. Общины КМНС не должны превращаться в частные лавочки или негласные филиалы рыбопромышленников. Плюс, организация потребительского лова для коренного русского населения и достаточное количество любительских рыболовных участков.
Для рыбопромышленников доступ к ресурсам возможен при условии регистрация, налогов по месту непосредственной деятельности, создании рабочих мест из числа местных жителей и реализации не менее 30% улова по программе «Доступная рыба». Квоту добавлять при наличии глубокой местной переработки, при охране и восстановлении нерестилищ, а также при ведении сельскохозяйственной деятельности. В советское время все рыбколхозы были рыбно-аграрными, и поселения процветали. Прежние рыбколхозы уже не вернуть, но стимулировать агродеятельность необходимо. И оставить орудия улова разрешенных размеров всем имеющим законное право вылова по всему руслу.
Жителям края нужно знать правду и влиять в законном порядке на их деятельность так, чтобы лосось не исчез, как когда-то в США и Европе.
Решение нагромоздившихся вокруг Амура проблем невозможно без конструктивного общественного контроля, по аналогии с Комитетом защиты Амура 90-х годов. Если все оставить как есть, уже после следующей путины кета, горбуша и корюшка могут превратиться из традиционной еды в дорогие деликатесы.
По горячим следам: на апрельском совещании по лососевой путине, краевой министр сельского хозяйства Хабаровского края Александр Шкурин безоговорочно поддержал отраслевую науку, хотя именно она санкционировала все переловы, и призвал не превращать проблемы Амура в политику, которые объяснил неспособностью рыбопромышленников договориться. Министр наверно запамятовал, что всё, от чего зависит благополучие граждан, и есть реальная экономическая политика. Чтобы она не превращалась в политиканство и шарлатанство, ее нельзя отдавать на откуп предпринимателям и отраслевым чиновникам, какими бы хорошими они не были. Иначе о доступной рыбе нам, хабаровчанам, придется забыть.
