«Маэстро и Марина»: «Мы неотделимы друг от друга»

Композитор Александр Морозов свой «Звёздный час» провёл вместе с супругой Мариной Парусниковой. Автор «В краю магнолий» не был первопроходцем в этом деле — и Валерия, и Таисия Повалий давали фестивальные пресс-конференции вместе с мужьями. И во всех случаях «вторые половинки» эстрадных знаменитостей не разочаровывали журналистов.

На «Звёздный час» председателя жюри песенного конкурса на «Славянском базаре» пришла и Роза Рымбаева, тепло поблагодарившая маэстро за его творчество.

Народного артиста России, Молдовы и Украины связывает с Витебском не только музыка — в этих краях воевал его отец, освобождая белорусскую землю от немецких захватчиков.

— Вы потрясающий композитор. У вас одна песня лучше другой. И отменное чувство юмора. Я поздравляю вас с Юбилейным концертом в витебском Амфитеатре. Великолепный концерт, он изначально был обречён на успех.

— Я был в настолько волнительном состоянии, что все прошло как в тумане.

Марина Парусникова: — Это уже третий юбилейный концерт Александра Морозова в этом году, и первый, прошедший в Санкт-Петербурге, представляла Эдита Станиславовна Пьеха. Второй юбилей, в Кремле, вёл Стас Пьеха, а третий — Илона Броневицкая. Вся творческая семья наших друзей представляла Александра. Илона помнит Александра еще совсем маленькой девочкой, когда он приходил к Эдите Станиславовне, и показывал свои первые песни.

— Каковы ваши впечатления от этого концерта?

— По теплоте приема зрителей это был самый сердечный концерт. Хотя и в Питере, и в Москве всё было на высшем уровне, замечательно. В этом для меня даже какая-то неожиданность была. Потому что и в Кремле, и в Петербурге, я уже не раз выступал со своими концертами, а вот в Беларуси впервые состоялся мой сольный концерт. За

 много-много лет моего пребывания тут. В том числе и на фестивале «Славянский базар». Поэтому хочу выразить слова благодарности белорусским зрителям, которые откликнулись не только душой, но своими деньгами. Насколько знаю, уже за месяц билетов на концерт в продаже не было. Это важный показатель, потому что таких мегазвезд не было, на которых мог бы ломануться зритель. И, тем не менее, когда нам позвонили, и сказали, что очень хорошо продаются билеты, я был этому очень рад. Потому что зритель всегда прав. Ведь когда песню выносят на обсуждение, ни один композитор, ни продюсер, ни их окружение, ни друзья, ни профессионалы, не могут дать точную оценку этой песне. Только зритель. Его вердикт — как лакмусовая бумажка. Поэтому еще раз благодарю белорусских зрителей, которые пришли на мой Юбилейный концерт.

— Как председатель жюри, вы можете прокомментировать горячие аплодисменты одним исполнителям, и тишину другим? В рамках песенного конкурса.

— Я считаю, совсем уж тишины не было. А что касается аплодисментов, это тот самый случай, когда наше жюри в первую очередь во главу угла оценивало профессионализм исполнителя. А не шоу.

Например, в первом туре покорил зал гвинейский исполнитель, вышедший в национальном костюме. Он больше танцевал, чем пел, но когда он танцевал и не пел, это было чудо. Такой восторг был… Но как только он запел, восторг куда-то пропал. Так что аплодисменты не всегда показатель. Показатель, когда человек слушая, забывает, что ему надо оценивать голос. У него происходит «химия» внутри. Начинается волнение в душе, и далее уже отключается мозг аналитика. И вступает в силу эмоция. Вот когда исполнитель вызывает такие чувства, то это дорогого стоит. Не всегда внешний облик шоу определяет оценку. Во всяком случае, для членов жюри. Потому что мы всё же приехали не номера оценивать, а голоса. Задача была выявить лучшие голоса на этом фестивале. И наше жюри постаралось максимально объективно подойти к оценке конкурсантов.

— Есть ли здесь исполнитель, с которым вы хотели бы продолжить творческое общение?

— Да, со многими. Представители Румынии и Казахстана получили одинаковое количество голосов. Оба очень достойные исполнители. Я бы мечтал, чтобы в будущем кто-то из них исполнял и мои песни.

— Какие основные ошибки вы увидели на этом конкурсе у участников? И есть ли у вас претензии к выбору ими песен?

— Для меня репертуар — это самый главный вопрос. Он определяет образ исполнителя. Очень многие конкурсанты пострадали именно из-за неправильного выбора репертуара. Например, представительница Украины, которая в первый день, в полуфинале, вышла с песней «Распрягайте, хлопцы, кони». Кстати, в первый и второй день была такая разительная разница между исполнителями в основном из-за репертуара. В полуфинале я поставил семерку участнице из Украины и, откровенно говоря, переживал за её судьбу. Но в последнем туре она выбрала правильную песню, что и отразилось в решении жюри. Кубинка потрясла нас своей колоритностью и тембром в первом туре. Когда мы думали, что это одна из претенденток на лауреатство. А второй день — это славянский репертуар. Она в нём не понимает ни слова. И сразу же она у нас просела. В третьем туре она снова была в своей нише, но поезд уже ушел. Многие просели на втором дне, потому что зарубежные исполнители часто не знают славянских языков. Но благодаря таким контрастам и выявилась максимально объективная картина. Потому что истинные таланты были на высоте во всех трёх турах.

Многие конкурсанты обладали хорошими природными данными. Прежде всего, тембром. Для меня у вокалиста в первую очередь важен тембр. Именно тембр определяет окрас исполнителя. Мастерство — это потом уже приходит. Мне кажется, что многие конкурсанты пошли по пути демонстрации своего вокала. Было именно много голоса для меня. И все хотели как можно выше залезть, чтобы показать свои возможности, вокальный диапазон. А это не всегда уместно. И многие громкостью себя губили. Потому что все-таки песня, это душа. Я вспоминаю еще раз предыдущий конкурс «Евровидения», когда все кричали, громко пели, и были в восторге от этого. И вышел скромный португалец, и тихо спел, фактически шепотом. И всю Европу положил на лопатки.

— Все конкурсанты родились 90-ые годы. Может быть, они пели то, что им было по духу?

— Я надеюсь, что исполнители, прежде чем ехать на конкурс, примеряли для себя очень большое количество песен. Видимо, они решили, что именно эти песни максимально выразят их возможности. Я считаю, что современная ли песня, ретро-песня, или народная — это не имеет никакого значения. Любую песню любого поколения можно исполнить либо талантливо, либо неталантливо. Независимо от того, модная ли она сегодня, или уже нет. Многие споткнулись даже не на самой песне, а на невозможности исполнить её в том варианте, в котором она могла бы потрясти зрителя. Гениальная песня — «Распрягайте, хлопцы, кони». Уж казалось бы, такую песню нельзя было испортить. И тем не менее, у жюри она не вызвала ответной реакции. А вот та же участница исполнила Далиду — и последовала совершенно иная реакция. Мне кажется, что звездами становится те люди, которые точно попадают в свою песню.

— Расскажите о вашем Театре песни «Самородок». Как вы работаете с ребятами из глубинки, какие открытия сделали за последнее время, где побывали?

— Последние 15 лет мне активно помогает Марина. Мне по жизни очень не хватало рядом такого человека, как Марина. Которая была продюсером и многие вопросы помогала мне решить. Потому что я человек эмоциональный, могу поддаться своему состоянию, и не заметить чего-либо. А надо очень трезвым и холодным умом принимать решения.

Что касается фонда «Самородок». Жаль конечно, что этот фестиваль прекратил свое концертное существование. Но он был рожден еще в стенах концертного зала «Россия». Идея была в том, чтобы молодые эстрадные исполнители выходили петь живым голосом в сопровождении симфонического оркестра. Не классику, а именно песни. Именно так открыли Колю Баскова, Пелагею. Много очень интересных ребят появилось на этом конкурсе. Но его мы придумали вдвоём с Петром Михайловичем Шаболтаем. И два года его проводили. Но потом концертного зала «Россия» не стало. Петр Михайлович перешел в Кремлёвский дворец, и сказал мне: «Дай мне время, я освоюсь, и мы продолжим здесь». Прошло много лет, но он так и не возродился. Но мы продолжаем искать молодых талантов. И поддерживать их уже на общественных началах. Потому что, как правило, у них нет спонсоров. Особенно у талантливых. Один из таких людей, которых открыли «Самородки», это Эдик Хиль-младший. Внук Эдуарда Хиля. Я знал его ребёнком. Я знал маленьким мальчиком его папу. А он вырос, и в Петербурге пришёл к нам за кулисы. Высокий, скромный парень. Эдуард Хиль-младший. Говорю: «Ты что, поёшь?». «Да». «Какой у тебя голос?» — «Баритон». А «На взлёт» поёшь?» «Пою». Дело в том, что «Трололо» любой может спеть. А «На взлёт» не каждый вокалист может исполнить. Вот так мы и подбираем потихонечку талантливую молодёжь. Мы не заключаем с ними никаких контактов. Нам это не нужно, зарабатывать на них мы не собираемся. Но желание помочь таким самородкам есть.

— Вы следите за вокалистами, которые начинали петь в вашем проекте?

— Через наш центр проходит очень много людей. Чтобы сделать карьеру, исполнителю, кроме обладания талантом, надо ещё иметь такое устройство мозгов, чтобы правильно построить свою жизнь. Чтобы аккумулировать свой талант, и упорно идти к своей цели. Многие просто с этим не справляются. Коле Баскову я помог в своё время найти Бориса Шпигеля. И тот организовал его по полной программе. Получился Коля. Есть много талантливых ребят, но мне кажется, исполнителям надо более настойчиво идти к своей цели.

— Таких людей, как Шпигель, не все найдут.

— Вы знаете, их много. Просто надо уметь заинтересовать этих людей. Разворошить их душу, чтобы им захотелось помочь.

— Сегодня уже кажется, что успех Коли Баскова вызван всё-таки самим Колей Басковым.

— Думаю, он изначально был обречён на звёздную жизнь. Еще когда Николай был никому не известен, я взял его на свой концерт в Кишинёве. Там было много звезд. Коля спел «Памяти Карузо» — и зал встал.

— Почему вы с женой исполнили на своём концерте сольно всего две песни?

— Приглашайте нас с сольным концертом — споём двадцать две. Мы с Мариной уже давно вдвоём работаем сольные концерты. Именно на «Славянском базаре» родился наш дуэт «Маэстро и Марина». Не скрою, я бы мечтал выступить в Минске. Даже только силами белорусских исполнителей. У вас большое количество талантливых исполнителей разного возраста.

— Какова ваша связь с Витебском?

— Я был здесь на многих фестивалях. Но самые теплые чувства к вашему городу у меня возникли задолго до этого. Потому, что мне мой отец, которого уже 3 года нет, был кавалером двух орденов Славы. Это высокая солдатская награда. Я его часто спрашивал о его боевом пути. Он много раз был ранен, и вот одно из серьезных ранений, и свой очередной орден Славы он получил, освобождая Белоруссию, на витебский земле. Для него эти места памятны, и он много мне об этом рассказывал. Поэтому уже заранее моя душа была расположена к Витебску. Кроме того, одним из самых первых моих соавторов, протянувшим мне руку помощи, когда я в конце 60-ых являлся еще никому не известным композитором, был наш выдающийся поэт Глеб Яковлевич Горбовский. Я был студентом пединститута, и участвовал в песенном конкурсе, представляя факультет физвоспитания. Мне была нужна гражданская песня. Я пошел в книжную лавку на Невском, перечитал там всю поэзию, и мне больше понравились стихи Глеба Горбовского. Я нашел этого поэта, и обратился к нему с просьбой. Он написал стихи, я выиграл этот конкурс, завязалась творческая дружба. Потом последовали песни «Кукла» и многие, многие другие. Так вот корни Глеба Горбовского — в Витебске. Здесь жил его отец. А это очень дорогой для меня человек, потому что это настоящий великий поэт. Мне в этом смысле повезло, что уже в начале своего творческого пути я попал не на людей, которым нужно было быстрее хиты писать, чтобы шёл авторский гонорар. А на такого совестливого поэта. Он мне сразу привил очень ценное качество — трепетное отношение к поэзии. И я ему очень благодарен за это.

— А какое отношение к витебскому фестивалю?

— Если бы оно было каким-то другим, вряд ли бы здесь с таким успехом состоялся мой сольный концерт. Когда ранее я приезжал сюда и принимал участие в фестивале, я тоже выходил иногда на сцену, и в маленьких порциях представлял своё творчество. И многие выступавшие здесь исполнители пели мои песни.

 Если говорить искренне, то не в обиду говоря России, Украине и Молдове, для моих песен «Славянский базар» — это очень благодатная почва. Это я говорю безо всякого подхалимажа. Я чувствую, что мои песни здесь оценивают так, как они этого заслуживают.

— У вас поющие, очень творческие дети. Не было ли такой идеи, сделать чисто семейный концерт? Со всеми вашими родственниками.

Марина Парусникова: — На сегодняшний день у нас такое количество поющих семей… Причём в нескольких поколениях. Похоже, эта ниша уже благополучно занята. Мы с удовольствием привлекаем на свои концерты наших детей. Но давайте всё же оставим место и для талантов, которые мы продолжаем открывать на наших фестивалях.

 А наши дети продолжают свою собственную сольную карьеру. Они сами себе выбирают, в каком концерте участвовать. Мы всегда их приглашаем, и всегда им рады. Но существуют такие концерты, как на фестивале «Славянский базар», когда не мы определяем, кого приглашать в концерт. Это справедливое решение. Пусть наши талантливые дети, и, надеюсь, внуки, будут нашим личным семейным делом. А на крупных концертах они уступят место более профессиональным людям.

— Пока за детей и внуков отдувается Марина. Которой пришлось тоже выходить на сцену, и исполнять вместе со мной песни. Я очень рад, что Марина и в этом качестве стала для меня открытием, неожиданностью. Говорю искренне — сколько лет мы жили, никогда не было у меня в мыслях из Марины делать певицу. В силу обстоятельств так случилось, что мы начали много гастролировать. Марина стала организовывать гастроли. И мне сложно было два часа стоять одному на сцене. Прошу: «Марина, ты спой хоть пару песен, чтобы я успел рубашки переодеть».

 

Марина Парусникова: — У Александра в репертуаре появились песни, которые связаны с возрастом. Про бабушек, про тёщу, или «Кто придумал старость, тот не угадал». И мы не скрываем своего возраста, мы оба уже пенсионеры. Не будем называть наших звёзд, пусть они будут вечно молоды, они хотят и в 70 лет, и в 80, вечно петь о любви. Эти же песни никто из звёзд петь не захотел. Александр расстроился: «Я же не могу петь про бабушек». И я в шутку спела эту песню на свой юбилей, в 55 лет. И я всегда говорила на концертах, «я не актриса, я не певица, я просто мужу помогаю».

— Но если бы я как-то увидел, что зрители воспринимают Марину, как нагрузку, никогда бы этого не произошло. И я очень благодарен зрителям за то, что они открыли душу, и почувствовали в исполнении Марины правду. Представляете, каково выйти после Сергея Волчкова, хита «Фантазёр». Никто не хотел после него петь. А Марина говорит: «Мне терять нечего».

Я не случайно сказал, когда мы пришли на пресс-конференцию, что я бы себя некомфортно чувствовал, если бы Марина сидела в зале. Настолько мы неотделимы друг от друга.

— В этом зале и Юрий Антонов, и Вячеслав Добрынин рассказывали, как сложно было им, уже имевшим многочисленные, популярные на всю страну хиты, пробиваться к своим слушателям. В эфир, к выпуску пластинок. Сталкивались ли вы с чем-либо подобным, или, как автору, вам удалось этого избежать, просто отдавая свои произведения тем, кто уже пробился на эстраду?

— Антонова помню совсем молодым клавишником в «Поющих гитарах». И в коллективе, в котором он начинал, Юрий стал уже сам петь свои песни. Поэтому трудно поверить, что у него были проблемы с доступом к слушателям.

Это уникальный человек. Потому, что это тот самый случай, когда Бог наградил человека феноменальным мелодическим даром, и одновременно — редчайшим тембром, так замечательно подходящим к своим произведениям. Его песни в собственном исполнении звучат, как эталон. Многие пытались исполнять песни Антонова — и никто не смог превзойти его.

Во многом мне удалось избежать этой проблемы потому, что был автором, а исполнителями моих песен становились уже выдающиеся мастера. И Эдуард Хиль, который привез меня на «Песню года-72». Это было для меня в 20 с небольшим лет и неожиданно, и большая честь. Это и Эдита Пьеха, которая в то время была мегазвездой. Я даже не знал, как попасть к ней, чтобы показать ей хоть одну песенку. Прорваться к ней было невозможно. Тем не менее, она поддержала моё творчество. Люда Сенчина, Сережа Захаров. И когда такие выдающиеся, талантливые певцы брали в репертуар мои песни, у меня не возникало потребности петь их самому. Да, на каких-то встречах свои песни я исполнял. Но я никогда не ставил себе задачу делать карьеру исполнителя. Это в последние годы уже Марина убедила, что у меня есть свой, авторский голос. И я ей очень благодарен.

У меня же много дисков записано в моем исполнении! И людям нравится. На концертах хлопают. Но ни одной моей песни в собственном исполнении ни на одной радиостанции не ротируется. И я не понимаю, почему такое происходит. Казалось бы, уж на радио «Шансон» то — формат подходит. Не знаю, почему так. А мне же хочется общаться с аудиторией. Поэтому единственная возможность — выходить к зрителям на концертах.

Марина Парусникова: — Пять поколений эстрады поют нынче песни Александра Морозова. Но если он выйдет сегодня на улицу, его из десяти прохожих узнает один. Это я вам как продюсер говорю. Менталитет композитора устроен так, что он раздаёт свои песни.

А почему я уговорила Александра петь самому — я всё же считаю, что у него есть свой тембр голоса. А во-вторых, учтите, что очень многих исполнителей уже нет. А те кто есть, уже, к сожалению, не всегда могут петь. А люди любят и помнят эти хиты. И поэтому остаётся не ждать, пока кто-либо из молодых возьмет эти песни. А взять их автору, и выйти к людям. И вместе с залом их спеть.

— Когда Юрий Михайлович Антонов пытался вступить в Союз композиторов, один очень уважаемый, замечательный композитор-мелодист, разбив о коленку его пластинку, заявил: «Пока я жив, Антонова в Союзе композиторов не будет».

— Я середине 70-ых годов был уже достаточно известным человеком в ленинградской композиторской среде. И на «Песне года» уже был. И вся эстрада пела мои песни. Наряду с произведениями Антонова и Добрынина, мои композиции широко звучали. И мне посчастливилось: в начале моего музыкального пути на моё творчество обратил внимание выдающийся композитор Валерий Александрович Гаврилин. Никто в Питере не мог понять, что может связывать «классика» Гаврилина и «попсовика» Морозова. А дело в том, что вмешалось провидение. По воле случая, возвращаясь со всесоюзного фестиваля из Москвы, мы с Валерием Гаврилиным оказались в одном купе СВ-вагона. Познакомились, разговорились. И когда он попросил что-либо исполнить, я ему напел «Горницу». Прямо в купе. Он пригласил меня на следующий день к себе в гости, чтобы услышать ещё песни на стихи Николая Рубцова. Это был судьбоносный случай, который во многом определил мою дальнейшую жизнь.

Так вот, Эдуард Хиль, когда услышал «Горницу», «Зорьку алую», повёз меня познакомить с Василием Павловичем Соловьёвым-Седым. На его дачу в Комарово. И когда я сыграл «Горницу» и «Зорьку алую», — а в то время я ещё не мог предположить, что эти песни ждет такая судьба — он их оценил. Эдуард Хиль говорит: «Василий Павлович, талантливый парень. Давайте его поддержим в Союз композиторов. Вся же страна поёт его песни». Маэстро отвечает: «А я что? Я за».

Тогда было нужно три рекомендации для вступления. Мне дали рекомендации Валерий Гаврилин, Василий Павлович Соловьёв-Седой, и Вениамин Баснер. С тремя такими рекомендациями я пошел вступать в Союз. И меня не приняли.

Марина Парусникова: — Александр Морозов стал членом Союза композиторов России три года назад.

Сергей Римша,

фотографии автора