Главная новость

    Стас Михайлов о журналистах, судьбе и начальниках шлагбаума

    By Изменено: Комментариев нет15 Минут чтения

    Концерт Стаса Михайлова украсил XXVI «Славянский базар в Витебске», а его «Звёздный час» в пресс-центре вызвал повышенный интерес. Станислав поделился своими представлениями о жизни, рассуждал о правилах формирования счастливой судьбы. Рассказал о своих родителях и взаимоотношениях с журналистами. И стал уже не первой мегазвездой на «Славянском базаре», кто восстал против доминирования в эфире пресловутого «формата». И нынешней практики его применения, когда этим абстрактным понятием захватившие наш эфир структуры любят «объяснять» что угодно, ничего при этом не объяснив.

    — Что для вас значит слава?

    — Я поздно стал известным. И для этого работал всю жизнь. И тот момент, когда я стал востребованным и популярным, я не особо заметил. Потому, что как работал до этого, так и продолжил работать. Главное — для чего ты свою работу делаешь. Если я вдруг, не дай Бог, стану ненужным в творческом плане, я понимаю, что придётся уйти. Потому что не может человек вечно находиться на гребне волны. И ему обязательно придётся спуститься вниз.

    И этот момент не все выдерживают. Такое у молодых людей часто случается. Когда у них происходит знакомство со славой, а они не готовы. А в 20 лет ты не можешь быть готовым в принципе. Ты ещё не знаешь, для чего она тебе нужна, тебе просто хочется быть нужным, чтобы тебя узнавали, чтобы тебя видели. А когда дальше нечего сказать — наступает страшный момент, и не все с ним справляются.

    Считаю, что сцена — это донорское место. Где человек себя отдаёт. И всем выбирающим этот путь я скажу — прежде, чем сделать этот шаг, обязательно подумайте, зачем вам это надо? Быть проектом — наверно, это интересно. Быть личностью — сложно. Не всегда это даже возможно. Поэтому слава — в большей степени испытание, чем награда.

    — Вы впервые появились здесь в составе команды, тогда ещё радио «Шансон». Которая через год появилась и в телевизионном эфире. Сохранились ли ваши отношения с «Шансоном»?

    — Я со всеми поддерживаю отношения. Я был с ними на фестивале. Это очень прекрасное радио. Но я не знаю, что такое «шансон». Я вообще не понимаю слово «формат». В Советском Союзе что было? Понятие «эстрадная песня». Сейчас придумали пресловутые «форматы», забыв объяснить, что это такое. Сами программные директора на радиостанциях не знают, что это. Для меня важно, чтобы была красивая песня. Пусть она будет в шансоне, в поп-, рок-музыке. Не в этом суть. Главное — чтобы она была нужна людям. А с радио «Шансон» я до сих пор сотрудничаю, и надеюсь, что наша совместная работа не прекратиться ещё долгие и долгие годы.

    — Несколько лет назад на одном из концертов вы исполняли патриотические песни. Какое место эти песни занимают в вашем творчестве?

    — На концертах эти песни звучат. На мероприятиях частного порядка, там, где люди ищут веселья, не всегда они исполняются. У меня, слава Богу, богатая гастрольная жизнь, и на концертах я могу общаться со своими слушателями именно на языке музыки, любви и души. И есть концепция мероприятия. Бывают мероприятия, на которые мы приглашены спеть именно патриотические песни. Естественно, если они есть у меня в репертуаре, то не случайно — я их очень люблю. И они будут жить, пока я живу на свете как творческая личность.

    — И автор этих стихов — вы?

    — Всех патриотических песен — да.

    — В редких юмористических передачах, которые на нашем телевидении появляются, присутствует большой соблазн либо пародию на вас сделать, либо шуточку в ваш адрес отпустить. Как вы к этому относитесь?

    — Никак. Раньше реагировал. Бывают пародии на всех артистов. Бывают добрые пародии, когда хочется смеяться. Когда же смеются над тем, чего не понимают — я это пресекаю. Когда недалёкий смеётся над крестом… Крест — моё спасение. Я православный человек. И если какой-то идиот будет над этим смеяться — у меня чёткая позиция, они со мной встречаются сами знают где — в суде. Я им сказал — не надо смеяться над тем, чего вы не понимаете. И дело не в желаниях Михайлова. А в том, что прилетит сверху по голове так, что мало не покажется. А если бы вы в мусульманской стране посмеялись над религией? Вы знаете, что за этим последовало бы.

    — А шумная история с Александром Реввой из этой серии была?

    — Нет. Ну Ревва самый безобидный. И хороший человек плюс ко всему. Мы в прекрасных отношениях. Он подошёл, извинился. Он просто не понимал. Он из тех людей, которым хватает порядочности подойти, сказать что был не прав. Мы же все делаем ошибки. Я тоже не идеальный человек. Просто есть вещи, которых не следует совершать. Никогда не никто не слышал, чтобы я о ком-либо из коллег говорил плохо. Потому, что это не этично.

    Мы люди одного цеха. Мы вместе стоим на сцене. И нас зрители должны видеть только на сцене. Поэтому всю остальную жизнь я стараюсь закрывать. О ней мало кто что-нибудь знает. И я считаю, что люди должны оценивать артиста по песням, по музыке, и потому, что я делаю на сцене. Допустим вам нравится какая-нибудь западная звезда. Но у вас же не возникает вопрос, как этот человек одевается, сколько он зарабатывает. Вот например мне нравится Адриано Челентано. Сколько у него денег, как он живёт, кто у него жена — мне совершенно не интересно. Я творческий человек. Мне интересно, что за ним стоит. Как человек, уже будучи в определённом возрасте, столько сделал. И в кино, и в музыке. И продолжает творить. И творить точечно, и без промаха.

    Но раз о тебе говорят и тебя пародируют — значит ты нужен. Это мне всегда Владимир Винокур говорил. И я совершенно успокоился.

    — С кем из белорусских артистов вы общаетесь?

    — Я никогда не смотрел, кто где родился. У меня очень большой круг общения, но я даже не знаю, кто откуда. Из тех, кто сейчас работает в России — пожалуй, со всеми общаюсь.

    — У вас была забавная ситуация в Австралии с белорусским баянистом Виталием Воронко, который на улице пел вашу песню.

    — Парень удивительный. Я иду по улице, а он поёт мою песню «Без тебя». Я подошёл, мы вместе спели. Он талантливо пел. Старался, как мог. Пожелайте ему от меня удачи.

    —Я всегда думал, что такие вещи — постановочные.

    — Как можно сделать постановку на улице в Австралии? Это живые ситуации. В «Олимпийском» на мой концерт пришёл человек, сделав внешность под меня. Ну дай Бог ему здоровья

    — А вас узнают на улице за границей?

    — Русскоговорящие конечно узнают.

    — На вашем предыдущем фестивальном концерте сложилось впечатление, что у вас с публикой идёт протестное взаимоотношение. Первую часть концерта вы поёте те композиции, которые вам сегодня хочется исполнять. Но публика ждёт тех песен, которые она уже полюбила, но которые вам наверно уже надоели. Есть ли у вас противоречие между тем, что вы предлагаете публике, и тем, что она хочет услышать?

    — С улыбкой сейчас говорю про этот момент. Поскольку есть песни, которые ты уже просто не можешь петь. Которые уже более 20 лет пою. Но ты же пишешь новое, у тебя же ежегодно выходит новая программа. Мы организуем выступления таким образом, что во второй части я даю возможность людям, которые, возможно, не любят новые песни Михайлова, услышать то, что им нравится.

    Это происходит в очень домашней атмосфере, поскольку люди к концу выступления уже готовы танцевать и петь, у них хорошее настроение. Обязательно нужно петь не то, что тебе нравится, а что нужно людям. Например песня «Всё для тебя» существует уже в трёх записях. Но люди жаждут именно первую. С чем это связано — не знаю. Но она живёт. Песню «Свеча» я тоже перепел. Но люди хотят слушать первое звучание, и точка. Поскольку мы на сцене поём для людей, значит, эти песни должны звучать.

    Но сказать, что я получаю какое-то наслаждение от песни «Для тебя» после 20 лет исполнения — я уже не могу. Она не несёт какой-то смысловой нагрузки. Я не считаю, что это самая лучшая песня в моей жизни. Но эта песня сделала меня в какой-то степени известным. Она стала для меня отправной точкой, от которой всё поехало. Хотя я никогда на неё не ставил. Удивительно, так же и с песней «Ну вот и всё». Это было честно мною прожито. И может, потому она получила долгую жизнь, что у нас очень много семейных союзов распадается. И эта песня — про них тоже. Я не писал это специально. В моей жизни это было — я это описал.

    Для меня важно, что человек унесёт с концерта. Если он уходит равнодушным, значит я задачу не выполнил. Но я вижу тенденцию: людей, счастливыми уходящих с концертов.

    Сколько писем приходит в наш продюсерский центр, что у людей изменилась жизнь. Кто-то нашёл свою половинку. И понимать, что песни таким образом влияют на жизнь человека.

    — Сейчас в шоу-бизнесе осторожно внедряется идея, что публика не очень вслушивается в слова. Что музыка намного важнее. Как вы оцениваете значение текстов?

    — Считаю их важными. В песне нет мелочей. Важно всё. У меня всё построено на тексте. Моё мнение — что тексты первостепенны. Музыка — даёт окраску. Аранжировка — это 50% успеха.

    — У вас в Инстаграмме указано, что фотографии запрещены к публичному копированию.

    — Когда у меня появился аккаунт в Инстаграмме, стало намного меньше вопросов к журналистам. Потому что если информация там уже есть, то им и писать уже нечего.

    У меня сейчас очень хорошие отношения с прессой. Мы как-то так выстроили отношения, что не возникает вопросов ни с кем. Звонят люди — я всегда дам информацию. Есть издания, с которыми мы сотрудничаем. Они первыми получают новости. Теперь никто уже не воюет. Потому, что появились компромисс и диалог. Раньше их не было.

    — Ваша программа называется «Лучший день». Что для вас означает понятие «лучший день»? Дни артиста очень насыщены эмоциями?

    — Чем старше становишься, тем больше начинаешь ценить время. Для меня каждый день — это подарок. Мудрые люди советовали проживать каждый день своей жизни, как последний. Ты понимаешь, что просыпаешься живой и здоровый. Слава Богу, есть семья. Ты нужен. Что может быть важнее? Я всегда своим зрителям на концерте желаю, чтобы каждый нашёл своё место под солнцем. Реализовался как личность.

    Всем нам свойственно хандрить. И у меня бывают периоды грусти, проблемы. Срываюсь порой на людей. В силу своего горячего характера. Всё мне свойственно. Поскольку я такой же человек, как и все. Но есть ориентиры. Соответствовать им не всегда получается, но есть понимание, к чему надо стремиться.

    — Что даёт вам силы?

    — Общение с людьми. Творческие люди прекрасно понимают, что пока они востребованы, пока они в водовороте этой жизни, они живут. Одиночество человеку нужно дозировано.

    Мне оно тоже необходимо, когда нужно написать что-то. Даже если семья рядом.

    — Ваши родители и сейчас живут в Сочи. Правда ли, что они сдают жильё в аренду?

    — Мои родители — очень гостеприимные люди. Моё желание забрать их в столицу всегда остаётся не исполненным. Потому, что они всегда говорят: «Сынок, мы не уедем с того места, где похоронен наш сын». Они живут в доме, который мой отец построил своими руками. Он не ахти какой. Я мог бы лучше им сделать. Но задачи такой не стоит. Потому, что и сделал в Москве, но они не едут ко мне. Потому, что в Сочи похоронен мой старший брат.

    Приходится мне туда наезжать. И летом у них всегда полно гостей. Чтобы не было скучно и одиноко, они всегда зовут друзей. У них постоянно организуются веселья. Вы бы видели, какие у них проходят вечеринки! Они хорошо проводят свои дни. Я в этом им очень помогаю. А то, что придумывают от незнания, что они комнаты сдают на лето — в этом нет смысла. Я им очень хорошо помогаю, поверьте.

    — Несколько лет назад, вы, Ваенга, ещё некоторые артисты, подавали в суд за публикацию любого вашего фото, несогласованного с вами. Ваши отношения с прессой изменились?

    — Сейчас мы уже с прессой договорились. Они звонят — можно взять? «Берите».

    С прессой у нас замечательные отношения.

    — Но ведь был период…

    — Поймите, это даже не моё желание было. Я просто посмотрел в какой-то момент реакцию семьи, родителей. И понял: всё, стоп. Мне советовали: «Не обращай внимание». Как не обращать — моя мама плачет. У вас, журналистов, есть замечательная возможность повернуть ситуацию так, или иначе, показать человека в том, или ином ракурсе. Так случилось и со мной.

    Когда я вызвал этих журналистов в прямой эфир на радио — никто из них не пришёл.

    Я выступил и обратился к ним — вы тоже люди, у вас тоже есть родные. Ну не любите вы Михайлова — так не слушайте его. Но у вас есть определённая ответственность, поскольку вы тоже все творческие люди, и в ваших руках — возможность испортить кому-то жизнь, или подарить радость. Вы наделены властью влиять на умы людей. Возможно, и моя ошибка была в том, что я был сильно закрыт.

    У нас молчание принимают за согласие. Поэтому я перестал соглашаться. Я не говорю, что журналисты плохие — многие из них просто стали орудием в руках определённых людей.

    Если кому-то нужна информация — я перед вами. С удовольствием отвечу.

    — В основном вы исполняете песни собственного сочинения, но порою попадаются песни других авторов. По какому принципу вы формируете свой репертуар?

    — В продюсерский центр приходит очень много песен. И есть песни, которые у меня вызвали интерес. Слушая их, я понял, что я их проживаю. У нас много талантливых людей, и я даю им возможность проявиться. И самому раскрыться в новом свете.

    — Когда я два года назад стала директором FM-радиостанции, у нас совершенно не было Михайлова. Мой программный директор уверял, что «он совершенно не вписывается в наш формат». Сейчас Михайлов у нас звучит, и не потому, что я женщина за 30, а потому, что прекрасно понимаю, насколько востребованы у наших слушателей ваши песни. Я отменила понятие «формат» на нашей радиостанции, потому, что считаю, что у нас разные радиослушатели, и все они имеют право слышать свои любимые песни. Найдёте ли вы аргументы для моего высоколобого продюсера?

    — Программные директора не должны ориентироваться на свои личные вкусы. Они же не дома включают свои плееры. А транслируют музыку на широкую аудиторию. И должны ориентироваться не на своё частное мнение, а на желания радиослушателей. Для этого их надо изучать. Вместо этого мы имеем примитив — «что мне не нравится, то и не «формат». Это наглядно показывает уровень профессионализма тех, кто в последние десятилетия определяет, что звучит в нашем эфире. Я бы назвал их начальниками шлагбаума. На работе нельзя своё личное ставить в приоритет.

    — Как вы относитесь к формуле: «Будьте осторожны со своими желаниями, они могут исполниться»? Было ли у вас такое, что желание исполнилось — а вам уже не надо?

    — У меня была мечта. В 90-е года разносил всем свои кассеты, их никто не брал. Я видел клубы и думал — как хорошо было бы здесь выступить. Понятие счастья у человека — очень эфемерное. Важно всегда понимать, что тебе нужно. У меня появилось правило, на которое я ориентируюсь. «Будь доволен тем, что у тебя есть, а не печалься о том, чего постоянно хочется». Вот тогда и наступит гармония, когда ты перестанешь смотреть — вот у кого-то больше. Это тебя всю жизнь разрывает, но оно не даст тебе радости в жизни. Нужно видеть тех, кто рядом с тобой сейчас, а не проживать чью-то чужую жизнь. Что касается материальных вещей, я считаю, что «вещи должны быть для человека, а не человек для вещей». К материальным приятностям я очень спокойно отношусь. Я не родился в семье, где у меня всё было. Был период, когда я жил в однокомнатной съёмной квартире.

    — То есть человек — такое существо, которое не всегда знает, что ему лучше всего нужно?

    — Да, и порой ненасытное. Главное — чтобы была нравственная основа. Тогда и жизнь приходит в порядок. Если её нет — то можно дойти до любого состояния. Примеров тому множество. Должны быть моральные ценности — семья, твои корни. Понимание, чего нельзя делать.

    — Согласны вы ли с правилом — «случайностей не существует, есть невидимые закономерности»?

    — Считаю, у Бога нет случайных совпадений. Он знает про нас всё. В фатальность не верю. Нам дана свободная воля поступать так, или иначе. Я стараюсь не задумываться, что наверху нам планируется, а жить по принципу — «делай, что должен, и будь, что будет». Тебе надо — иди, стучись в эту калитку. У меня она была закрыта. Бог откроет, когда ты будешь готов, а не когда ты считаешь нужным.

    — Вы с детства знали, что станете артистом, или у вас были другие планы?

    — Я с детства пел. С четырёх лет. Не знаю, насколько это было осознанно и красиво, но соседи слушали. Желание петь у меня было всегда и везде. Теперь мне рассказывают, что я делал вещи, которые были непонятны для окружающих. Пока мои сверстники играли, я закрывался в комнате, и до крови учился играть на гитаре. Потому, что было неодолимое желание научится. Пошёл сложным путём. Пришлось придумать свой стиль игры на гитаре. Не знаю, насколько он верен. Я до сих пор не знаю, что делает правая рука. И левая. Это происходит само собой. Но играю всё.

    Прошёл очень сложный путь. Порою задавал себе вопрос — а правильным ли делом я занимаюсь? Сейчас у начинающих гораздо больше возможностей. Снять клип, появилось множество телеканалов. Но самое главное — в том, чтобы быть нужным людям в творческом плане.

    — Были ли моменты, когда вы хотели всё бросить, и уйти из вокала?

    — Нет. Но родители смотрели на мои мытарства, и вопрошали — «сынок, ну когда уже ты закончишь всё это, и устроишься на серьёзную работу»? Был никому не нужен. Не было ответной реакции. В этот период я стал задумываться, а когда будет результат того, что я делаю? Появится ли определённость? Потому, что ясности не было никакой. И вот тут, как я теперь понимаю, Бог дал мне силы. Потому, что в один момент все сомнения вообще исчезли. Я ещё не знал, что меня ждёт. Но я чётко понял, что хочу петь. А как это будет происходить, я не знал. И стану ли я известным — мне тоже никто не обещал.

    Сергей Римша, Беларусь, Полоцк. Фотографии автора

    Другие новости по теме:

    Поделиться

    Похожие Статьи

    Написать комментарий

    Comments are closed.