Настоящим бедствием для Центральной России является то, что во все спортивные, художественные, музыкальные школы валом валят детишки из северокавказских республик. И, что особенно интересно, их родители готовы оплачивать обучение своих чад. Цена вопроса – запредельна. В областных городах за одну секцию на одного ребёнка кавказцы готовы (и платят!) по 8 – 12 тысяч рублей.
Русские дети лишены такой возможности. И всё потому, что зарплаты их родителей не позволяют обеспечить родному ребёнку такой роскоши, как секция или кружок.
Откуда же такие, по нынешним меркам, «бешеные» деньги у кавказцев? Как известно, никто из них не работает: ни женщины, ни мужчины, ни молодёжь. И, несмотря на это, молодёжь легко покупает себе «Порш Кайен»ы, а младшему поколению оплачиваются любые секции и кружки – на выбор и все скопом сразу. «Откуда деньги, Зин», — вспоминается известная песня.
Предлагаем версию Сергея Исрапилова (partbilet.ru), который говорит, что для того чтобы костер горел, нужно подбрасывать дрова. Чтобы горел костер коммерческой войны, в него нужно подбрасывать миллиарды государственных, т.е. «ничейных» рублей. Костер войны в Дагестане разгорается все ярче благодаря масштабным финансовым вливаниям из федерального бюджета.
Сегодня Республика Дагестан – самый дотируемый регион Российской Федерации. В прошлом году из 62 млрд. рублей республиканского бюджета 46 млрд. были получены из Москвы. Однако эти «легкие», незаработанные деньги порождают тяжелые проблемы: коррупцию, неравенство и углубление террористической войны.
Акт первый и начало «коммерческой войны» – война экстремистского бандподполья против правоохранительных органов и органов власти Дагестана фактически началась в 2002 году и резко активизировалась в 2005 году.
Тот факт, что в 2000-е годы боевые действия активизировались, несмотря на экономический рост, не случаен. Более того, у экономического роста и у роста экстремистских проявлений – единый корень. Корень этот – в наплыве в республику «легких» «ничьих» бюджетных денег, которые не дали затухнуть «криминальной революции 90-х» даже после того, как вся собственность уже была поделена.
Причина войны – провал экономической политики. 2000-е годы только прямая помощь бюджету Дагестана из федерального бюджета выросла более в 6 раз, с 7,5 в 2001 г. до 46 млрд. рублей в 2011 г. Щедрость федерального центра, наполнявшая бюджет Дагестана, как считается, помогала стабилизировать политическую обстановку.
Но, с другой стороны, государственные инвестиции расходовались весьма неэффективно. Ажиотаж «легких денег» подогревал коррупцию. Сегодня от участия в теневой экономике и коррупционных схемах в прямом смысле зависит жизнь и благополучие сотен тысяч дагестанцев. «Легкие деньги» способствовали трансформации всего дагестанского общества, породили социальную диффузию общества и создали социальный «коктейль Молотова» из стабильных ранее общественных слоев.
Произошло разрушение традиционной экономики без модернизации. За годы реформ Дагестан фактически утратил промышленность и товарное сельское хозяйство. Экономика республики сжалась до торгово-посреднических операций и сферы услуг. Власть не смогла остановить разворовывание бюджета и обеспечить эффективность управления экономическими процессами.
Характерно, что чем больше денег вкладывается в экономику Дагестана, тем ниже была ее эффективность и ниже отдача от этих средств. Воздействие возрастающих объемов финансовых вливаний на экономический потенциал республики оказалось скорее негативное. Миллиарды «легких» бюджетных рублей угнетали деловую активность, особенно в сфере реального производства. Растущее государственное инвестирование в экономику замедляло перестройку структуры экономики Дагестана. Преобразования экономических институтов оказались незавершенными, а рыночная среда — неразвитой и неэффективной.
Частные инвесторы избегали инвестиций в Дагестан. Почти единственным исключением является Махачкала, сегодня привлекающая крупные негосударственные капиталовложения. «Сытые годы» не вытащили Дагестан из бедности. На «легких» деньгах кто-то стал супербогатым. Но значительная часть населения едва перебивается, не имеет стабильного и постоянного дохода, не чувствует уверенности в будущем.
Поэтому в республике сохранялся мощный деструктивный потенциал, который стал питательной почвой для углубления войны в республике. Все эти годы «легкие деньги» усиливали неравенство, а неравенство подталкивало войну.
Бронированные кортежи черных джипов ежедневно перемещают чиновников от защищенных автоматчиками кондоминиумов и домов с трехметровыми заборами к охраняемым же офисам. Эти предосторожности естественны в условиях террористической войны, но никак не способствуют общению власти с народом и лучшему взаимопониманию.
Особенностью современной дагестанской бедности является ее «трудовой» характер. Подавляющее большинство тех, кто работает, получает зарплату недостаточную для содержания членов семьи-иждивенцев. Но при этом в Дагестане семьи существенно больше, чем в России. А доходы работающих членов семьи, как правило, ниже.
Молодежь Дагестана – это сплошная группа риска. В условиях сложных социальных процессов неокрепшее сознание подвергается ежедневному испытанию на прочность. Сегодня молодое поколение растет в условиях социальной, идеологической и политической неопределенности. И неудивительно, что значительная часть молодежи вступала на путь преступности и экстремизма. Около 2 тысяч молодых дагестанцев входит в число боевиков. Еще большее число оказывает поддержку, укрывает и кормит экстремистов.
В республике фактически идет террористическая война, которая направлена против работников милиции. Ее жертвами с обеих сторон стали уже многие сотни дагестанцев, а конца войне все еще не видно. Многочисленная, но плохо мотивированная дагестанская милиция с трудом противостоит «лесным»…
Власть ничего не может поделать с проникшими во власть криминалом и коррупцией, но жесткими мерами пытается сдержать растущий вал экстремизма, который стал реакцией общества на ее криминализацию.
Акт второй и новая криминальная революция – так со временем проблемы республики перешли на качественно новый уровень. Дагестан накрыла «вторая волна» криминальной революции.
В 1990-е годы криминальная революция полыхнула по всей стране. Но затем она перешла в вялотекущую криминальную «гражданскую войну». Власть, собственность, денежные потоки и прочие блага в России в основном к концу 90-х были уже поделены. А вот в Дагестане ситуация радикально иная. В республике нарастает ожесточение в борьбе за передел ранее уже поделенной собственности. Убийства и теракты стали повседневной реальностью.
Благоприятным фоном для новой криминальной революции служит партизанская война, которую ведут против правоохранительных органов и государства в целом радикальные исламисты. Милиции не до «простого» криминала — все силы брошены на борьбу с экстремистами.
Самым популярным инструментом передела собственности являются флешки, на которых записаны видеобращения к конкретному предпринимателю или коррумпированному чиновнику: не дашь такую-то сумму денег – убьем.
Криминальная молодежь уходит «в лес» и тесно переплелась с «лесными». Понять, где заканчивается криминал, и начинается экстремизм уже невозможно. От денег, которые собираются «на джихад», не отказываются и боевики.
Однако в республике почти нет «ничьих» предпринимателей, не имеющих «крышу» в лице влиятельных родственников во власти. Поэтому такой наезд часто вызывает конфликт между «лесными» и властной «крышей». Иногда боевиков уничтожают в спецоперациях, иногда боевики убивают коррумпированных чиновников. Но чаще всего чиновники и предприниматели платят. Поэтому «деловой климат» в Дагестане неважный – помимо официальных налогов, есть еще и неофициальный, который не платить гораздо труднее.
Сегодня налицо разрастание партизанской войны, — и борьба лишь усиливается.
Нынешний президент республики Магомедсалам Магомедов в конце 2010 г. провел Третий Съезд народов Дагестана, целью которого была названа активизация диалога и нахождение компромисса в обществе. Кстати, предыдущий Второй съезд запомнился тем, что на нем были «перевербованы» во власть лидеры народных фронтов, неформальных объединений и просто криминальные авторитеты. Однако Третий Съезд оказался лишь имитацией Второго, реального диалога не получилось. «Лесных» на Съезд никто не приглашал и они там не присутствовали.
Дело в том, что у нынешнего президента Дагестана нет ресурсов, чтобы договориться с боевиками. После Второго Съезда лидеры национальных движений получили огромные куски прежде общенациональной собственности, деньги, власть, землю. А сегодня выходящим из леса власть не может предложить столь богатых «отступных»: все, что есть в республике, давным-давно поделено между крупными кланами.
Если копнуть глубже, нынешняя криминальная революция есть именно реакция на последствия Второго Съезда. Криминально-настроенной молодежи в республике стало очень много, но им тут ничего не светит: тягаться с акулами капитализма они не могут, а собственности, которую можно отнять, не ссорясь с лидерами крупных кланов, в республике почти нет.
Рвущегося на свободу уголовного «джинна» трудно удержать в бутылке. «Дикая» молодежь постоянно требует свой кусок и ее надо усмирять. А львы эпохи перестройки постарели. Они занимают большие посты, сосредоточили большую собственность. Но смогут ли теперь состарившиеся хищники и их дети отбиться от стай молодежи?..
Акт третий, последний – коммерческая амнистия. Чтобы замирить криминал, толкающий вперед «вторую криминальную революцию», властям нужно сразу много «ничьей» и «ненужной» собственности. Создать ее можно лишь на «ничьи» деньги, то есть на деньги российского государства.
Как известно, по госпрограмме развития Северного Кавказа более 1,2 триллиона рублей бюджетных денег планируется потратить именно на Дагестан. Это в десятки раз больше, чем расходовалось на республику до сих пор.
Однако пока федеральный центр то ли жадничает, то ли раздумывает: а стоит ли отдавать такие большие деньги новым криминальным лидерам? Тем более что мира в республике это никак не гарантирует.
Теперь самая обсуждаемая идея в республике – проведение амнистии в отношении тех боевиков, которые решатся выйти из леса и вернуться к мирной жизни.
Собственно, выйти из леса боевикам и сегодня никто не мешает. Есть несколько случаев, когда бывшие экстремисты возвращаются к мирной жизни и милиция им в этом не мешает. Однако у нынешней амнистии есть непременное условие: отсутствие «крови на руках». Под это определение попадают не фанатичные боевики, которые идут в подполье именно ради нападений на сотрудников правоохранительных органов, а «лесные коммерсанты», шерстящие бизнесменов. Реальные экстремисты, собственно, и не собираются сдаваться на милость властей, тем более что инициатива в необъявленной войне пока что в их руках.
Вот так и получается замкнуты порочный круг: в России русский человек работает и честно платит налоги Российскому государству: которое однако направляет деньги, заработанные русским человеком, на в Дагестан – на подарки местным безработным криминалитетам; отцы-преступники, словно Папы Карло, строгают всё новых и новых отпрысков, которых на русские дармовые деньги отправляют учиться в Россию, а сами продолжают войну на Кавказе.
Семён Исмирханов
