Наша страна не готова к модернизации. Простое сравнение России с Китаем это доказывает.
Роль Китая в мировой экономике оценивается неоднозначно. Одни высказывают опасения по поводу возникновения «пузырей» и роста производства ради него самого, вне связи с динамикой реального спроса на товары и услуги. Другие эксперты считают, что по Китаю надо чуть ли не часы сверять. Можно ли применить его опыт модернизации в России? Почему мы сравниваем себя с КНР? На вопросы отвечают Алексей Голубович, председатель совета директоров, и Сергей Фундобный, начальник аналитического департамента инвестиционной компании «Арбат Капитал», Александр Орлов, управляющий директор «Арбат Капитал Менеджмент».
Насколько опыт модернизации в экономике КНР применим для России?
Основные причины, почему в РФ трудно проводить реформы, «как в КНР», – в особенностях уклада жизни и политических традициях. Во-первых, китайские культура и государственное устройство устойчивы к проникновению иностранных традиций. Во-вторых, конфуцианство предполагает поддержание морального авторитета власти. В-третьих, действуют такие факторы стабильности, как сохранение коммунистической идеологии, доминирование одной национальности, ханьской, в правящей элите. При этом экономические реформы стартовали от крайне низкой базы: текущий этап модернизации начался после незначительных темпов роста периода «позднего Мао», при очень большом и ненасыщенном внутреннем рынке для недорогих потребительских товаров.
С какими странами имеет смысл сравнивать Россию?
По размерам экономики, территории и численности населения с Россией сопоставимы только две страны – КНР и Бразилия.
Какая экономика больше похожа на российскую?
Китайская похожа социалистическим прошлым и уровнем развития технологий во многих базовых отраслях промышленности. Бразильская – сырьевым сектором (углеводороды, металлы) и уровнем жизни населения.
Исходя из объективных экономических и социальных критериев (обеспеченность природными ресурсами, структура ВВП, численность населения), бразильский опыт вроде бы более применим для России. Но другие факторы – не в пользу такого сравнения. Бразилия в отличие от КНР и России не развивалась ранее по социалистической модели и не переживала столь значительных изменений в составе политической элиты. Там нет тяжелого наследия гражданских войн, массовых репрессий, разрушения моральных и религиозных устоев. Жизнь общества в основном регулируется демократическими институтами, судебной системой и местными органами самоуправления. Поэтому, даже несмотря на общность экономических основ (это сырьевой экспорт, бразильский Petrobras очень похож по формальным критериям на Роснефть), для сравнительного анализа моделей развития лучше выбрать КНР.
Какие черты в экономических системах у нас общие?
Экспортно ориентированная модель экономики (хотя в КНР экспорт как источник роста ВВП постепенно уступает место внутреннему рынку). Относительная финансовая стабильность: высокий уровень золотовалютных резервов, устойчивость национальной валюты, возможность экспорта капитала. Контроль над крупными финансовыми институтами в руках государственной бюрократии. Концентрация основных ивестиционных ресурсов в руках государства и корпораций, а не широких слоев населения. Низкий уровень потребления большей части населения, крайне высокий разрыв между бедными (более половины населения в РФ, свыше 70?% – в КНР) и обеспеченными гражданами, малочисленность среднего класса по сравнению с индустриально развитыми странами. Устаревшая и недостаточно развитая инфраструктура (транспорт, коммунальные системы), требующая крупных инвестиций в предстоящие 15–20 лет. Доминирование в экономике и системах управления интересов столичных и региональных бюрократов, крупных частных собственников, незначительное влияние профсоюзов, представителей малого и среднего бизнеса, местных органов власти.
В чем различия?
В КНР к началу модернизации (1970?е) в результате целенаправленного поддержания определенных стандартов потребления сформировалась такая база, быстрый рост от которой «неизбежен». В России же (СССР) попытки повысить потребление от сравнительно высокого уровня 1960–1970?х годов провалились, а быстрый рост был невозможен из?за структурных проблем – большой доли ВПК, низкой энергоэффективности, разрыва деловых связей при распаде страны. В КНР с начала модернизации присутствовала долгосрочная стратегия развития экономики: импорт технологий, создание экспортных зон и рабочих мест в сельскохозяйственных регионах, повышение внутреннего спроса, строительство городов и создание инфраструктуры. В России (и в «позднем» СССР) стратегия отсутствовала и до сих пор не сформулирована. Рост ВВП в КНР основан на избыточной рабочей силе, на стимулировании экспорта промышленной продукции и протекционизме. В России – на добыче сырья, на импорте потребительских товаров и на недвижимости. В Китае не приватизировали крупные предприятия, так как необходимость этого не была обусловлена, как у нас, внутриполитическими целями. В КНР рост финансируется национальными банками, в РФ – в основном иностранными покупателями облигаций. В Китае основные фонды существующей сегодня промышленности и инфраструктуры создавались (с нарастающими темпами) в 1980–2000 годы, в России – в 1960?е – начале 1980?х. Экономика КНР имела «преимущество» в моменте входа в фазу модернизации. Китай сохранил и усовершенствовал систему государственного планирования и управления определенными отраслями (ТЭК, ВПК, химия, фармацевтика, металлургия, горнодобывающая промышленность, тяжелое машиностроение, железнодорожный и морской транспорт и др.), а в России эта система была сознательно разрушена к 1995 году. КНР не имела возможности стать экспортером рабочей силы (в том числе научно-инженерных кадров), а РФ – могла и стала. При доминирующих в экономике интересах бюрократии и крупных собственников разделение государства и владельцев частных компаний в Китае существует. В России разделение в 2000?е годы исчезает, федеральные и региональные бюрократы, их семьи являются владельцами собственности, сопоставимой с капиталом крупных и средних предпринимателей.
То есть различий в экономиках и в системах госрегулирования больше, чем общих черт. Тем не менее в КНР можно почерпнуть опыт разработки стратегии и выбора модели модернизации, повышения эффективности предприятий, находящихся в государственной собственности, защиты внутреннего рынка от конкурентов и открытия импортозамещающих производств, создания мотиваций для населения и бюрократии, проведения реформ во «враждебном экономическом окружении», организации масштабной системы импорта технологий (фактически – промышленного шпионажа). Другой вопрос – как воспользоваться всем этим?
Чего нам не хватает для модернизации?
1. Она невозможна без изменений в политической системе (в том числе при парламентском большинстве одной партии). В России необходим, но маловероятен переход от модели «правительство назначает парламент» к реальному парламентскому контролю над правительством. А вот повышение уровня защищенности прав граждан и предприятий от произвола власти, независимости судов в стране вероятно и при политической воле федеральной власти вполне достижимо.
2. Нет средств. Страна нуждается в значительном перераспределении финансовых ресурсов госкомпаний из добывающих отраслей в перерабатывающие и в НИОКР.
3. Не хватает кадров. Необходимо создание системы подготовки специалистов на Западе за счет государства.
4. Не развито государственное регулирование. Нам только предстоит создать институты, обладающие полномочиями и ресурсами для планирования и инвестирования проектов и целых отраслей, для создания рынков новых (для нашей страны) продуктов. Ближайший аналог – министерство науки и промышленности Японии.
Помимо этого, мало понимания «политическим руководством» страны необходимости модернизации. Нужно сформировать потребность и заинтересованность в ней у тех, кому принадлежит власть на момент начала реформ: владельцев и руководителей сырьевых компаний, интегрированной с бизнесом бюрократии, силовиков.
Для начала России необходимы примеры успешных проектов – зоны или регионы, свободные от неэффективного госрегулирования и тотальной коррупции. Это что?то вроде закрытых от административного произвола «кремниевых долин», где мотивациями для разработчиков новых технологий и лучших инженеров стали бы возможности творческой реализации и максимального заработка, свободного от налогов и поборов.
Как это было достигнуто в КНР?
Выбранная модель модернизации была нацелена на сохранение власти в руках партийной элиты, получившей определенные гарантии «пожизненных привилегий». Движущей силой стали широкий класс предпринимателей и привлеченная к управлению научная интеллигенция. Власть поддерживала бизнес, а не 10–20 самых крупных компаний. Институциональные структуры модернизации получили широкие полномочия, позволившие поднять статус новых «капиталистических» чиновников. Военные были заинтересованы в модернизации из?за необходимости переоснащения армии и увеличения оборонных расходов.
Почему трудно заинтересовать в модернизации российскую элиту?
Средний бизнес не располагает достаточными для этого ресурсами. У научной интеллигенции нет мотиваций, значительная ее часть уже работает за границей или уезжает. Бюрократический аппарат слишком сильно интегрирован с крупными компаниями. Военные мало заинтересованы в модернизации, так как не видят возможностей переоснащения армии и не могут рассчитывать на увеличение оборонных расходов.
МНЕНИЕ ЭКСПЕРТА
Владимир Мясников, академик, руководитель центра «Россия–Китай»:
– Наша страна уже прошла ту точку, на которой она могла бы воспользоваться китайским опытом. В России проведена ваучерная приватизация, которой в КНР не было, осуществлено много других мероприятий: реформа цен и прочее. У нас должна быть своя модель, основанная на том, что страна располагает богатейшим научно-техническим потенциалом и высококвалифицированной рабочей силой. Во-вторых, мы имеем богатейшие природные ресурсы, очень выгодное географическое положение.